«Он ни разу не повторился, и, ни разу не допустил богохульства и непристойности. Позже я узнал, что это он приберегает для сугубо специальных случаев, сегодняшний таковым не являлся. Однако он умудрился описать наши физические, умственные, моральные и генетические пороки с большой художественной силой и обидными подробностями.» (с) Р.А.Хайнлайн
Братья и сёстры наши меньшие (или старшие?) в январе чего-то отжигают. У Достика пёс по следам течной суки чуть не ушастал (от Достика сбежишь - ныкается теперь в будке и глаза отводит), от Джека улитка со стола сбежала, Драйзера собственный кот покусал. Всех - на цепь и жрать валерьянку! Да, и животных угостить тоже
Ну... да, как-то так оно примерно и происходит. Недельки через полторы очередные процедуры, блин. Главное - убедительно скрывать от медицинской общественности, чем Достик занимается в проходящее между этими процедурами время. Ну, на след, маскируемый в приличном обществе шарфиком, легенду ещё можно будет придумать. А вот что бы такое соврать по поводу свежего шрама от топора?
Дошед некоторое время назад в одном из случайно вспыхнувших разговоров о творчестве любимого писателя едва ли не до белого каления, чуть позже подостыл и начал припоминать подобные же случаи, каковые, при довольно часто, к прискорбию, замечаемых Достиком моментах составляют уже целую тенденцию. Посоветовать поменьше читать манги на ночь и не судить о вещах, в которых не разбираешься на уровне эксперта, было бы самым простым, но бесперспективным вариантом реакции. Ибо мы тут все сами с усами, и глупо требовать квалификационного диплома для права оглашать суждения о ситуации, в которой ну всё же очевидно!
«А парфянские и галльские философы говорят, что те, кто не любит эллинов - сами немного эллины, только боятся признаться себе в этом, потому призывают всех эллинофобов к ревелатуму, то есть раскрытию *facies trolli*»(с)
Беспроигрышный троллинг, однако. Закольцованный. Знать бы еще, по какой причине барышни определяют в лицах мужского пола ..эээ.. эллинские наклонности, либо, на худой конец, коли этих наклонностей уж совсем не разглядеть, ещё более беспроигрышный вариант - латентные ..эээ... эллинские мотивы. До сей поры славились подобной тематикой разговоров в основном представители разного рода меньшинств, утешающие себя неизбежным и неизменным в разговорах подобного рода выводом: "Поглядите-ка, и вот этот достойный человек на самом деле - из наших". В последние же годы, к огорчению Достика, пальму первенства перехватывают эстетствующие и философствующие дамы, в блеске своего интеллекта замечающие и обсуждающие ....ээээ....латентный и открытый эллинизм бета-версии Homo sapiens sapiens. Вернее сказать, хотелось бы понимать не столь причину, сколь мотивы столь пристального внимания и столь настойчивого поиска, ведь, как сказано было в известном тексте, ищущие найдут, а просящие получат просимое...
В дни, когда Норвегией правил Олав сын Трюггви, жил человек по имени Торвальд Сигмундарссон, которого также прозывали Отец Тысячи Сыновей. Редко он говорил на тинге, да и воинской доблестью прославлен не был, но детей у него и впрямь было немало. Не было у него удачи в торговле, и потому решил он креститься, дабы лысые жрецы прибавили ему удачи. И в тот день пришел на порог его дома некий странник. Был он высок и могуч, плечи его укрывал синий плащ, а голову - шляпа; на плече у него сидел огромный чёрный ворон. Любой понял бы, что это за одноглазый старик, но Торвальд был не слишком умён.
-чтение дальнейшей части саги может оскорбить ваши чувства Привет тебе, о сын Сигмунда!- учтиво обратился старик к хозяину дома. - Хм...- ответствовал Торвальд, вгрызаясь в бараний бок. И недостойное то было деяние, ибо не предложил он гостю ни еды, ни пива. Немало вреда принесло ему это впоследствии. - Слышал я, о славный кольцедаритель, что задумал ты креститься...- продолжил старик. - Ну...- ответствовал Торвальд. - Истинно, немудро будет тебе изменить богам твоих отцов. Бальрест обломится под тобою, ежели не сохранишь ты своей веры, о Торвальд! - Не каркай!- хмуро ответствовал сын Сигмунда,- В кого хочу, в того и верю. - Великие печали ждать будут потомков твоих, коли не остановишься ты, о Торвальд!- громко рёк старик, и за стенами длинного дома взвыли два волка. - Не каркай, сказано тебе! По шее дам!- ответил Торвальд, который не понял и этого предостережения. - Ну что ж - ты выбрал!- ответил на это Один, поднимаясь со скамьи,- Слушай же! Гордишься ты сыновьями своими - так не будет им удачи! Дети детей твоих будут жить в домах меж небом и землёй, построенных из песка и воды. Сыновья их будут носить короткие волосы, и одежды их будут короткими, и пояса. И каждый мужчина твоего рода будет носить на шее верёвочную петлю! - Ах ты старый конь колесницы победителя йотунов!- вскочил Торвальд и схватился за копьё, - Я тебе покажу, как под крышей моего дома пророчить моим детям судьбу трэлей! Но опоздал он, ибо Один уже покинул жилище сына Сигмунда. Так с тех пор и повелось, что живут потомки Торвальда - и те, кто заодно попал под горячую руку Одина - в высотных домах из бетона, стригут волосы коротко и делают многое другое, в частности - носят галстук.
Жил человек, звали его Кольбокки. Он был сыном Эйна Старого, внуком Альда Круглого и правнуком Альва-скальда по кличке Пустой Сусек. Его матерью была Эрна Седая, дочь Хвейти Бережливого, что взял себе жену из Амбарного фьорда. Кольбокки был скальд. Многие хотели взять его на службу за искусность в сложении вис, но Кольбокки был несдержан нравом и скор на ногу и не желал оставаться долго на одном месте. Однажды это стоило ему жизни. Вот как это было. Как-то хёвдинг Хэри Трусливый встретил Кольбокки и предложил ему быть своим скальдом. Кольбокки не хотел поступать на службу к слабому хёвдингу и потому сказал ему такую вису:
Труден трусливому труд битвы, бедность побед бедой будет скальду. Слов сложение службой не станет, на воле вольготнее вольному петь.
Сказав вису, Кольбокки ушёл от Хэри Трусливого.читать дальше Дальше случилось так, что о Кольбокки узнал ярл Ульв Серый и пожелал его иметь своим скальдом, говоря, что станет щедро награждать его за труды. Этот ярл был злобен и жесток со своими людьми, и Кольбокки не хотел служить ему. Он сказал ярлу такую вису:
Золото злобу золою не сделает, ударов дары даром сулишь. Слов сложение службой не станет, на воле вольготнее вольному петь.
Сказав так, Кольбокки ушёл от Ульва Серого. О том узнал конунг Бьёрн Косматый и решил позвать Кольбокки к себе на службу. Но Бьёрн Косматый был слишком грузен и медлителен, и вдобавок Кольбокки знал, что не только враги, но даже друзья смеются над его пристрастием к сладкому. Кольбокки не хотел служить такому конунгу, и сказал ему вису:
Медвежьи медлителен мёда ведатель, грузен и груб гроза сластей. Слов сложение службой не станет, на воле вольготнее вольному петь.
Сказав так, Кольбокки ушёл от Бьёрна Косматого. Об этом прослышал ярл Рэв Рыжий, который давно затаил злобу на Кольбокки за сложенный им нид и хотел его смерти, но сначала ярл решил принудить Кольбокки служить ему, чтобы Кольбокки складывал о нём только хвалебные висы. Рэв Рыжий был хитёр и сладкоречив, и мало кто умел не поддаться на его уловки. Когда ярл встретил Кольбокки, он поставил несколько дружинников по правую и левую руку от себя и приветствовал Кольбокки, восхваляя его и приглашая быть своим скальдом. Кольбокки ответил ему такой висой:
Яркого ярла яры дружинники, и сладки скальду складные речи, но слов сложение службой не станет — на воле вольготнее вольному петь.
Рэв Рыжий сделал вид, что ему понравилась виса, и попросил Кольбокки подойти ближе и сказать вису ещё раз, чтобы дружинники могли её получше расслышать. Пока Кольбокки говорил вису второй раз, дружинники выхватили мечи и окружили его так, что он не мог защищаться, хоть и успел достать меч. Так погиб Кольбокки-скальд — с мечом в руке, говоря свою последнюю вису.
«Проклятов – гурьевский казак старинного закалу: ростом невелик, плотен, широк в плечах, навёртывает и в тридцать градусов морозу на ноги для лёгкости по одной портянке, надевает в зимние степные походы кожаные либо холщовые шаровары на гашнике, и если буран очень резок, то, сидя верхом, прикрывает ляжку с наветренной стороны полою полушубка. Морозу он не боится, потому что мороз крепит; да и овод, и муха, и комар не обижают у него коня; жару не боится потому, что пар костей не ломит; воды, сырости, дождя не боится потому, как говорит, что сызмала в мокрой работе, по рыбному промыслу, что Урал – золотое дно, серебряна покрышка, кормит и одевает его, стало быть на воду сердиться грех: это дар божий, тот же хлеб. читать дальшеПроклятов до того любит воду – коли нет вина, – что на морском рыболовстве и на морской службе по Каспийскому морю пьёт без всяких околичностей воду морскую и отвечает вам на вопрос: «Хороша ли?» – «Горонит маленько!» Борода ему дороже головы; в этом отношении Проклятов сущий турок; но, отправляя сына на внешнюю службу, в Москву, он выбрил ему бороду, приказав отпустить её, когда воротится домой, и утешив и себя и сына в этом несчастии тем, что-де родительницы замолят грех. Дома Проклятов не певал отроду песни, не сказывал сказки, не пел, не плясал, не скоморошничал никогда; о трубке и говорить нечего: он дома ненавидел её пуще водяного сверчка, да и не бывало её таки в заводе ни у кого в целом войске. Сказывали, что есть чиновники войсковые, которые, в похвальбу перед сторонним начальством, носили тайком от своих в руке табакерочку; да это, может статься, и напраслина, как её много бывает на свете. На походе – Проклятов первый песенник, хоть и гнусит немного, на старинный церковный лад; первый плясун, и балалайка явится на третьем переходе, словно из земли вырастет, – и явится трубка и табак; а родительницы дома на досуге отмаливают и замаливают. Родительницами называет он не только старуху мать свою, но и тётку, и сестру, и хозяйку, и дочь: весь женский пол. Они все знают церковную грамоту, служат сами по старопечатным книгам, хозяйничают из покупного добра, – потому что своего, кроме рыбы и скота, нет ничего, ниже хлеба, – ткут шёлковые пояски, шьют сарафаны на себя с отборной девятой пуговицей, а рубахи – с шёлковыми рукавами; вяжут понемногу чулки – другой работы у них нет. Главное занятие их: воспитывать ребят в постоянных правилах и обычаях домашнего изуверства, которое, как мы видели, соблюдаясь с неприкосновенною святостию на дому, нарушается без всякого стеснения на службе и вообще вне войсковых пределов. Описывая, какую погоду любит и не любит старик Проклятов, мы забыли упомянуть, собственно, о буране, о зимней метели, от которой ежегодно гибнет множество людей и скота. Её Проклятов не жалует; это крутит сатана, бунтует против святой власти, и от этого буран – погода из ряду вон и не годится никуда. «Тут и скотина одуреет, – говорит Проклятов, – не токма что человек».»
«Проклятова знали все как человека добродушного, который, несмотря на бедность свою, помогал многим, кто бывал в нужде или ещё беднее его. Он жалел убить старого пса, который жил у него годов десять и под старость сделался калекой. «Пусть живёт нахлебником, – говаривал старик, – не обидит нас, не объест». Но когда ему случилось сходить в зимний степной поиск, на Бузачи, то он, отбивши там пару навьюченных верблюдов и заметив, что во вьюках что-то жалобно пищало, не призадумавшись выкинул двух голых ребятишек на снег и спокойно, без оглядки отправился своим путём. «Ничего, ваше благородие, – отвечал он после офицеру, который хотел было для порядку побранить его, – ничего: уснули. Мамок, что ли, с собою возить для этих щенят, – про себя сказал он, рассмеявшись. – Ещё у меня и свои-то, может статься, сидят дома не евши; ныне хлеб рубль семь гривен за пуд».»
Разобрался, почему поутру вместо достиковых следов на снегу оказались собачьи. Чарли, охламон. Сто раз ему было говорено - не ходи на крыльцо, скользко же и холодно. Ан нет. Ну некому больше было там наследить. И ведь прошёл же чётко по следам, так что ботинок не видать, а лапы - вот они, пожалуйста.
Malleus maleficarum (в старой редакции) очень напоминает сборище баек, анекдотов и трэша из жёлтой прессы; видимо, правила, по которым создаются бестселлеры, из века в век не меняются. Впрочем, среди этих анекдотов попадаются и забавные.:
«Жив и другой священник из селения Обердорф, возле Ландсгута, бывший в то время его товарищем; он собственными глазами видел полёт, как тот с вытянутыми руками, взлетел на воздух, крича, но не плача. Причина этого была следующая, как он сам рассказал. Несколько учеников отправились в питейное заведение и уговорились, что тот, кто принесёт пиво, не платит. И когда один из них хотел выйти, чтобы принести пиво, то, открыв дверь, увидел перед ней густой туман: перепуганный, он вернулся и сообщил товарищам, почему он не мог принести пиво. Тогда тот, который летал по воздуху, возмущённо сказал: "Да если бы там чёрт был, я всё-таки принёс бы пиво". Он вышел и на глазах у всех полетел по воздуху.»
Шёл вчера ночью из города в берлогу. Ногами, естественно, - не ходили уже электрички. Метель в морду, голодный, усталый и замёрзший. Дошёл. Утром выглянул на крыльцо. Метель улеглась, даже и снег вчерашний начал таять. Двор до калитки, как и был накануне, нехоженый. Вот только от калитки до дома и на крыльце перед дверью - цепочка вчерашних следов, но не Достиковых, а крупных собачьих. Долго думал.
И я не знаю, каков процент сумасшедших на данный час, но если верить глазам и ушам, - больше в несколько раз. Виктор Цой "Муравейник живёт."
«Дальнейшее изучение частоты «малых» психических расстройств в населении привело к тому, что психиатры, занявшиеся проблемой, зашли в тупик: число этих состояний оказалось таким, что подверглись сомнению сами понятия нормы и патологии — во всяком случае как статистического феномена. Норма перестала рассматриваться как наиболее распространенная форма человеческого существования, но скорее — как некий безликий идеал и абстракция, в то время как патология, напротив, выступала всякий раз во вполне определенных, рельефных лицах или масках. Чем больше труда вкладывал психиатр в свое исследование, чем лучше по тем или иным причинам он знал свой «контингент», тем выше были получаемые им цифры распространения психической патологии. Большие психиатры всегда это знали или чувствовали. H. Schule (это для непосвященных — одна из наиболее известных фигур в психиатрии прошлого века) в учебнике 1886 г. писал: «Если бы была возможна такая статистика, она показала бы, что число этих наследственно предрасположенных лиц огромно и что болезненное отягощение характерно, так сказать, для нашего столетия» (здесь можно подвергнуть сомнению только апокалипсического рода представление о современности как о наихудшем из времен: по-видимому, в любом веке можно было прийти к столь же неутешительно звучащим выводам).
Оркнейские острова, 1911 г.Один из первых крупных клиницистов, специально занявшихся проблемой, T. Clouston, в 1911 г. описал приход на одном из Оркнейских островов в Шотландии, где лично знал несколько поколений жителей. Из 83 семей он нашел отягощение психическими заболеваниями в 41 и заметил, что личное знакомство позволило ему посчитать не только явные, но и мягкие случаи психических расстройств, к которым он относил: легкие формы олигофрении, стертые депрессии, «явную чудаковатость» и «асоциальность». С.С.С.Р., 1928 г.Советские психиатры 20-х годов, еще не стесненные цензурными запретами, развернули широкий фронт подобных исследований. Сведенные воедино данные нескольких работ того времени показывают, что сборный диагноз истерии и неврастении ставился 1279 из 4328, или примерно 30 %, обследованных. Л. М. Розенштейн, осмотрев в 1929 г. 1211 студентов Сельскохозяйственной академии, нашел нервные и психические отклонения у 44 % мужчин и 45 % женщин. И. А. Бергер в 1928 г. среди 314 мужчин — рабочих московского завода «Пролетарский труд» признал психически здоровыми всего 113 человек (но и среди них отметил 34 «социально-отсталых» и 8 «умеренных дебилов, отличавшихся пониженными требованиями к условиям жизни и потому не дававших невротических реакций»). Алкоголизмом страдали 30 % рабочих, и еще у 43 % было привычное бытовое пьянство. Норвегия, 1951 г.В 1951 г. I. Bremer опубликовал одну из лучших работ этого рода: результаты 5-летнего наблюдения за 1325 жителями рыбацкой деревни на севере Норвегии. Автор был здесь общим и единственным врачом, он не был профессионалом-психиатром, но интересовался этим предметом. Жителей деревни он знал лично и вел в течение периода наблюдения карты на каждого. Всего, по его оценке, около 20 % населения деревни нуждалось в психиатрическом лечении и наблюдении. Он специально интересовался «неврозами военного времени»: на время его врачевания пришлись годы войны и оккупации. Симптомы «военных неврозов» возникали как непосредственно в ходе боевых действий (прежде всего бомбардировок), так и вследствие сопутствующих длительно травмирующих ситуаций, которыми были: аресты и их ожидание, страх перед мобилизацией, перед выполнением (равно как и невыполнением) приказов Сопротивления и т. д. — его работа, таким образом, интересна еще и тем, что описывает одно и то же население как в рядовых, так и в экстремальных условиях — со свойственными последним типовыми массовыми психическими реакциями. Швеция, 1957 г.В 1957 г. E. Essen-Maher с сотр. изложили в монографии результаты обследования 2550 жителей нескольких деревень Швеции. Сводная таблица патологии здесь показывает, что безупречно здоровыми были признаны суммарно лишь 32,8 % женщин и 39,6 % мужчин разного возраста.
США, 1953 г.В США подобные исследования дали сходные результаты. В 1953 г. было проведено обследование 1660 лиц 20–59 лет в Midtown-City в Нью-Йорке (Th. Rennie и др., L. Srole и др.). Их суммарная оценка: 18,8 % населения названной возрастной группы лишены заметных психических отклонений; 41,6 % обнаруживают «мягкие» расстройства; 21,3 % — «умеренные» и 18,3 % — «выраженные». 75 % опрошенных жаловались на тревогу той или иной силы и продолжительности. Последнее расстройство было распространено во всех социальных слоях и не зависело от общественного положения, все же прочие, а именно: «подозрительность», «латентная параноидность», депрессия, ипохондрия, алкоголизм, «эмоциональная незрелость», неврастения, «латентная шизоидия», «пассивная подчиняемость» — возрастали в частоте по мере «нисхождения по социальной лестнице». Всего «выраженные психические расстройства» наблюдались у 28 % лиц, отнесенных к «низшим» слоям общества, 18 % — «средним» и 9 % — к «высшим»; полностью здоровыми были признаны в тех же группах: 11, 19 и 26 % соответственно.»
(с) С.Я.Бронин. Малая психиатрия большого города. М., 1970 (рукопись не защищенной диссертации) См.: proxy.flibusta.net/b/331713/read