«Соседи», «Страх», «Золотая жатва». О польских дискуссиях вокруг книжек Яна Т. Гросса«Главным вызовом для мартирологического образа Польши во время войны стала книжка Яна Томаша Гросса «Соседи». Она вышла на польском языке в 2000 году в издательстве «Пограничье». Посвященная событиям 10 июля 1941 года, когда евреи городка Едвабнэ были сожжены заживо группой польских жителей того же городка, книжка Гросса произвела эффект разорвавшейся бомбы. На основании воспоминаний выживших в годы Холокоста евреев и актов судебного процесса 1949 года против 22 мужчин, обвиненных в совершении преступления в Едвабнэ, Гросс выдвинул тезис, что убийство евреев в городке было осуществлено местными поляками на почве антисемитизма и с целью наживы, при пассивном наблюдении за происходящим со стороны немцев, лишь фиксировавших события на фото- и кинопленку.
Тема событий в Едвабнэ, польско-еврейских отношений и памяти о войне стала главной темой СМИ. Через год книга Гросса была издана по-английски в издательстве Принстонского университета. Вскоре появилась целая серия других публикаций о событиях в Едвабнэ, а Институт национальной памяти провел специальное расследование происшедшего в июле 1941 года (которое, в частности, уточнило количество жертв и обстоятельства преступления).
(...)Серьезной академической дискуссии по поводу перечисленных замечаний не состоялось. Во многом из-за того, что едва ли не все они воспринимались в контексте внутрипольского политического противостояния и списывались на упорное нежелание оппонента расставаться с мифами.»
Главным вызовом для мартирологического образа Польши во время войны стала книжка Яна Томаша Гросса «Соседи». Она вышла на польском языке в 2000 году в издательстве «Пограничье». Посвященная событиям 10 июля 1941 года, когда евреи городка Едвабнэ были сожжены заживо группой польских жителей того же городка, книжка Гросса произвела эффект разорвавшейся бомбы. На основании воспоминаний выживших в годы Холокоста евреев и актов судебного процесса 1949 года против 22 мужчин, обвиненных в совершении преступления в Едвабнэ, Гросс выдвинул тезис, что убийство евреев в городке было осуществлено местными поляками на почве антисемитизма и с целью наживы, при пассивном наблюдении за происходящим со стороны немцев, лишь фиксировавших события на фото- и кинопленку.
Тема событий в Едвабнэ, польско-еврейских отношений и памяти о войне стала главной темой СМИ. Через год книга Гросса была издана по-английски в издательстве Принстонского университета. Вскоре появилась целая серия других публикаций о событиях в Едвабнэ, а Институт национальной памяти провел специальное расследование происшедшего в июле 1941 года (которое, в частности, уточнило количество жертв и обстоятельства преступления).
Книга Гросса стала едва ли не главным предметом острых дискуссий между сторонниками «критического патриотизма» и адептами «новой исторической политики», призывавшими создавать позитивный образ польского прошлого. По меткому замечанию уже упоминавшегося в этом тексте Роберта Трабы, ни консервативным кругам, ни их оппонентам (прежде всего, из «Газеты выборчей») не удалось создать общее «пространство настоящего диалога». Тем не менее, обсуждение книги Гросса продемонстрировало недюжинный интеллектуальный уровень польской политики, историографии, журналистики.
Текст Гросса стал предметом самого пристального анализа со стороны его критиков. Такому внимательному прочтению своего текста мог бы позавидовать каждый автор. Учитывая общественный резонанс дискуссии, практически никому из ее участников не удалось остаться «вне политики», а ее будущие исследователи получили интереснейшее свидетельство различных вариаций взаимоотношения и взаимопроникновения научного и политического (подчеркну, что я не считаю эти два понятия ни исключительно антагонистическими, ни полностью тождественными). Сам Гросс выступил активным участником обсуждения – и на страницах прессы, и в телеэфире, и на публичных дискуссиях.
В либеральных кругах книжка Гросса воспринималась, прежде всего, как тяжелое, но необходимое напоминание о тёмных страницах прошлого, как повод отойти от исключительно мартирологического образа Польши, и даже как один из инструментов модернизации и европеизации польского самосознания. Основной аргумент критиков Гросса в политической плоскости состоял в том, что «Польша не нуждается в преодолении прошлого по немецкому образцу… Сегодня Польше необходимо возрождение памяти» (Богдан Мусял в «Жечпосполитой» 24 февраля 2001 года). В плоскости академической критики Гросса обращали внимание на источниковедческие и концептуальные проблемы его работы. В частности, упоминалось некритичное доверие автора к любым свидетельствам переживших Холокост (что Гросс прямо задекларировал в своем тексте); деконтекстуализация событий в Едвабнэ (прежде всего, вынесение за скобки анализа опыта недавней советской оккупации); преуменьшение роли немцев в инспирировании событий 10 июля 1941 года; отсутствие упоминаний о различных моделях поведения поляков и отождествления действий группы убийц с настроениями и желаниями всего польского населения Едвабнэ. Указывались и фактографические ошибки, например неправильное цитирование показаний Чеслава Лауданского. В данном случае Гросс признал свою ошибку, но только после того, как сын Лауданского подал на него в суд за оскорбление чести родителя. Серьёзной академической дискуссии по поводу перечисленных замечаний не состоялось. Во многом из-за того, что едва ли не все они воспринимались в контексте внутрипольского политического противостояния и списывались на упорное нежелание оппонента расставаться с мифами.
Несмотря на это, в целом все участники обсуждения «Соседей» и справа, и слева согласились с важностью вопроса и необходимостью его постановки в публичном пространстве. В траурных мероприятиях памяти жертв в Едвабнэ приняли участие высшие должностные лица Польши. Едвабнэ безусловно стало новым местом памяти (в терминологии Пьера Нора) не только в Польше, но и в Европе.См.:
urokiistorii.ru/blogs/andrei-portnov/1380«Этот снимок впервые был показан широкой общественности вместе со статьёй «Золотая лихорадка в Треблинке», которую написали журналисты этой газеты Пётр Глуховский и Марцин Ковальский («Большой Формат», приложение к «Избирательской Газете», 8 января 2008). Они сообщают, что обнаружили фотографию в одной из халуп в Вольке (???), местности около Треблинки, и что она была сделана после акции, в которой войско задерживало крестьян, перекапывающих территорию лагеря в поисках золота и драгоценностей. Задержанных крестьян называли «копателями». Сейчас снимок находится в Музее Борьбы и Мученичества в Треблинке.
По другой правдоподобной версии, люди, изображённые на фотографии, согнаны для приведения в порядок ранее раскопанных могил. Однако трудно игнорировать информацию журналистов «Избирательской Газеты», согласно которой, владелец снимка однозначно назвал изображённых на снимке «копателями, схваченными милицией». Известно также, что приведением в порядок территории Треблинки власти не занимались до 1958 года (а снимок, без сомнения, относится ко второй половине 1940‑х годов), но даже тогда милиция и люди, занятые наведением порядка, охотно включались в поиски золота.
Что касается интерпретаций, связывающих фотографию с другими обстоятельствами, например, с эксгумацией могил красноармейцев — как пытаются утверждать Михал Маевский и Павел Решка, авторы статьи «Загадка старого снимка» («Речь Посполитая», 22-23 января 2011; в приложении «Плюс-Минус» от того же дня статья тех же авторов «Тайна старой фотографии»), — то они не подкреплены никакими вещественными доказательствами.»(с) Ян Томаш Гросс "Золотая жатва" (Отрывок из книги)
См.:
urokiistorii.ru/media/book/52217