Из интервью корреспондента радио "Свобода" с д.и.н., профессором факультета истории ЕУ СПб Алексеем Миллером. Несмотря на провокационные вопросы, мысль излагает чётко.
(...)Если мы будем считать, что такие вещи зависят от маленьких воль отдельных людей, то это будет наивно. Так вот, Россия и окружающий мир – это вторая тема. А третья тема – про то, что находится в головах. Вы дипломированный историк, я дипломированный историк, соответственно, нас можно в некотором смысле не брать в расчёт. Да, мы знаем, что история ничему не учит, мы знаем, что никаких однозначных толкований по поводу истории невозможно сделать и так далее. Но есть другой вопрос: а что по поводу истории находится в головах у тех людей, которые реально принимают решения? Некоторое время назад я выступал на Валдайском клубе, там смешанная компания – иностранцы, русские, и я говорю: понимаете, какая штука, с чем мы имеем дело? С Россией – страной, которая единственная в Европе, за исключением ещё Британии, не теряла суверенитета последние 400 лет. И элиты этой страны, если они вообще что-то помнят из истории, то помнят очень простую вещь: смертельная угроза этой империи приходила трижды с Запада – это Наполеон и обе мировые войны. И во всех трёх случаях Россия смогла устоять только за счёт того, что у неё была стратегическая глубина отступления. Можно было долго отступать, до Москвы в случае с Наполеоном и Гитлером. И вопрос о том, почему Россия так хочет сохранить стратегический контроль над пространством Украины, с точки зрения человека, который именно в таких категориях мыслит об истории, выглядит идиотским. Как почему? Потому что нас лишают этой стратегической глубины.
– А если взглянуть на эту ситуацию глазами Европы, у которой тоже разные впечатления были от взаимоотношений с Россией, хоть с имперской, хоть с советской, хоть вот теперь с постсоветской? Там ведь тоже есть похожие представления об угрозе с Востока. Потому что и "Даёшь!" под Варшавой в 1920 году помнят, и последствия советской победы 1945 года тоже были не столь однозначны, в первую очередь для Восточной Европы, и так далее. Если в такой логике рассуждать, то у нас происходит столкновение стереотипов. Выхода нет, если мыслить в категориях стереотипов, вам не кажется?
– Если в рамках этих категорий мыслить, естественно, выхода нет. Но Россия как "конституирующий иной" функционирует в европейской мысли в течение последних 300 лет. И это не Россия придумала и не её плохое поведение – это европейцы так придумали про Россию. Россия здесь ничего изменить не может – это внутренняя работа европейцев, хотят они от этого избавиться или нет. Это плоды не моих научных трудов, а скажем, Ивэра Нойманна*, которого трудно заподозрить в том, что он какой-то однобокий русофил.
– Возникает вопрос: всегда ли политическое поведение властей России, в том числе сейчас, способствует тому, чтобы образ России на Западе мог быть переосмыслен?
– Вы не тяните одеяло туда, я ещё раз вам говорю, что от России мало что зависит. Способствовала, не способствовала – вы внутреннюю домашнюю работу сделайте. Если вы создали этот дискурс и поддерживали его с разными модификациями 300 лет, то опять хотите перенести ответственность на Москву? Это довольно странно. Не в том смысле, что Москва хорошая, каждая страна по-своему плоха. (...)
См.: www.svoboda.org/content/article/27156780.html
* Нойманн Ивэр. Использование Другого: Образы Востока в формировании европейских идентичностей.: Монография. - М.: Новое издательство, 2004. - 336 с. См.: www.twirpx.com/file/1091760/