2-го августа на всякий случай гулял аккуратно. На удивление, все встречные интересанты Достикова возраста, что в городе, что в вагоне поезда, попадались либо поодиночке, либо вдвоём-втроём максимум и были на удивление вежливы. В узких местах столкнулся случайно с одним молодым человеком, - подчёркнуто учтиво друг дружке улыбнулись и дружелюбно же разошлись. Прямо сердце радуется - неужто подрастает правильное поколение? Для которого хамство не есть показатель силы и высокого статуса, а вежливость и учтивость - показатель слабости и приглашение проверить на прочность?
Видел двоих ровесников сержанта-дяди Володи. Судя по манере двигаться, выгоревшим "афганкам" и по заполненной груди, эти-то точно были за речкой...
Воистину, чем больше опыта и серьёзнее люди, тем меньше понтов. А больше всего, помнится Достику, "гнули пальцы" при случайных стычках молокососы-суворовцы и один, семь сковородок ему под седалище, отставной замполит в подполковничьем звании..

@темы: личное, дневник наблюдений

---

А главное – помни, что дверь открыта. Не будь труслив, но как дети, когда им не нравится игра, говорят: «Я больше не играю», так и ты, когда тебе что-то представляется таким же, скажи: «Я больше не играю» и удались, а если остаёшься, то не сетуй.
(с) Эпиктет. "Беседы".

24. "Как следует бороться с обстоятельствами".

24. Как следует бороться с обстоятельствами
Людей показывают обстоятельства. Стало быть, когда тебе выпадет какое-то обстоятельство, помни, что это бог, как учитель борьбы, столкнул тебя с грубым юнцом. – Для чего? – говорит. – Для того чтобы ты стал победителем на Олимпийских играх. А без пота не стать.

Мне-то кажется, что никому не досталось обстоятельства лучше, чем досталось тебе, если ты хочешь воспользоваться им, как атлет юнцом. И вот мы посылаем тебя в Рим лазутчиком. А никто не посылает лазутчиком труса, чтобы он, лишь услышав шорох и тень завидя, прибегал в смятении и говорил, что враги уже здесь. Если и ты вот так придёшь и скажешь нам: «Страшные в Риме дела. Ужасна смерть, ужасно изгнание, ужасно поношение, ужасна бедность. Бегите, люди, враги – здесь», мы скажем тебе: «Поди прочь, пророчествуй самому себе. Мы в том лишь ошиблись, что посылали такого лазутчика».

Отправленный до тебя лазутчиком Диоген сообщил нам иное. Он говорит, что смерть не есть зло, так как она вовсе не есть нечто постыдное. Он говорит, что бесславие есть трескотня сумасшедших людей. А что о страдании, что об удовольствии, что о бедности сказал этот лазутчик! А быть нагим – он говорит, что это лучше всякого одеяния с пурпурной полосой. А спать на голой земле – он говорит, что это самая мягкая постель. И в доказательство всего этого он приводит свою смелую уверенность, невозмутимость, свободу, затем и тело бренное, блещущее здоровьем и сбитое. «Никакого врага нет поблизости, – говорит он, – все исполнено мирного покоя». – «Как так, Диоген?» – «Вот взгляни, – говорит он, – разве я сражен, разве я ранен, разве я убежал от кого-то?» Это и есть настоящий лазутчик. А ты приходишь и рассказываешь нам то да се. Не отправишься ли ты опять и посмотришь потщательнее, без этой трусости? Что же я должен буду делать? – Что ты делаешь, когда сходишь с корабля? Разве уносишь кормило, разве – весла? Что же ты уносишь? Свое: лекиф, котомку. И тут, если ты будешь памятовать о своем, то никогда не будешь притязать на чужое. Он говорит тебе: «Скинь тогу с широкой пурпурной полосой».
– «Вот я в тоге с узкой пурпурной полосой».
– «Скинь и её».
– «Вот я в плаще просто».
– «Скинь плащ».
– «Вот я нагой».
– «Но ты вызываешь у меня зависть».
- «Возьми, стало быть, целиком это бренное тело. Мне ещё страшиться того, кому я могу бросить это бренное тело?»
– «Но он не оставит меня наследником».
Что же, разве я забыл, что все это не моим было? Как же называем мы это «моим»? Как койку в гостинице. Так вот, если хозяин гостиницы после своей смерти оставит койки тебе, их будешь иметь ты, а если другому, их будет иметь тот, а ты поищешь другую койку. Ну а если не найдёшь, то ляжешь спать на голой земле, только со смелой уверенностью, храпя себе и памятуя о том, что трагедии имеют место среди богачей, царей и тиранов, а бедняк ни один не участвует в трагедии, разве только как участник хора. А цари начинают-то с благополучия:
"Домы венками украсьте"

Потом, действии в третьем или четвертом:
"Увы, Киферон, зачем принимал меня?!"

Рабское ты существо, где венки, где диадема? Тебе уже ни к чему телохранители? Так вот, когда ты подходишь к кому-нибудь из них, помни о том, что ты подходишь к участнику трагедии, не к актеру, а к самому Эдипу. «Но блажен такой-то: он расхаживает в сопровождении целой толпы». И я пристраиваюсь к толпе, и расхаживаю в сопровождении целой толпы. А главное – помни, что дверь открыта. Не будь труслив, но как дети, когда им не нравится игра, говорят: «Я больше не играю», так и ты, когда тебе что-то представляется таким же, скажи: «Я больше не играю» и удались, а если остаёшься, то не сетуй.

25. Относительно того же

25. Относительно того же
Если всё это истинно, и мы не по тупоумию и не по лицемерию говорим, что благо человека заключается в свободе воли, так же как и зло, а всё остальное не имеет никакого отношения к нам, что мы ещё впадаем в смятение, что мы ещё впадаем в страх? Над тем, чем мы серьёзно заняты, никто не имеет власти. На то, над чем другие имеют власть, мы не обращаем внимания. Какое ещё у нас может быть беспокойство?

«Но дай мне указания». Какие могу я дать тебе указания? Разве Зевс не дал тебе указания? Разве он не дал тебе всё твоё неподвластным помехам и неподвластным препятствиям, а всё не-твоё подвластным помехам и подвластным препятствиям? С каким же указанием пришёл ты оттуда, с каким наказом? Своё блюди всячески, чужого не домогайся. Честность – твоё. Совестливость – твоё. Так кто же может отнять у тебя их? Кто иной, кроме тебя самого, помешает тебе пользоваться ими? А ты сам – каким образом? Когда ты серьёзно занят не-своим, значит, ты потерял своё. С такими заветами и указаниями от Зевса – каких ещё хочешь ты от меня? Разве я лучше, чем он, разве заслуживаю большего доверия? А если ты будешь соблюдать их, разве тебе нужны будут еще какие-то иные? А разве не дал он эти указания? Приведи общие понятия, приведи доказательства философов, приведи всё то, что ты часто слушал, да приведи всё то, что говорил ты сам, приведи всё то, что ты читал, приведи всё то, к чему ты приучал себя.

До каких пор правильно будет соблюдать их и не прекращать игру? До тех пор, пока она будет вестись хорошо. На Сатурналиях избирается по жребию царь. Дело в том, что решили играть в эту игру. Он приказывает: «Ты выпей. Ты, разбавь вино. Ты спой. Ты пойди. Ты приди». Я повинуюсь, чтобы из-за меня не прекращалась игра. «А ты прими мнение, что тебя постигло зло». Я не принимаю такого мнения. Да кто принудит меня принимать такое мнение?

Вот опять мы условились играть в Агамемнона и Ахилла. Назначенный играть Агамемнона говорит мне: «Отправляйся к Ахиллу и отними у него Брисеиду». Я отправляюсь. «Приходи». Я прихожу. Ведь как мы ведем себя в условных рассуждениях, так мы должны вести себя и в жизни.
«Допустим, что ночь».
-«Допустим».
– «Что же, день ли?»
– «Нет. Я ведь принял условие, что ночь».
– «Допустим, что ты принимаешь мнение, что ночь».
– «Допустим».
– «Но и прими мнение, что ночь».
– «Это не следует из условия».
Вот так и здесь. «Допустим, что ты в злополучии». – «Допустим». – «Так несчастен ли ты?» – «Да». – «Что же, ты в злосчастии?» – «Да». – «Но и прими мнение, что тебя постигло зло». – «Это не следует из условия. И другой мне мешает».

Так до каких пор следует повиноваться таким велениям? До тех пор, пока это целесообразно, то есть до тех пор, пока я соблюдаю подобающее и соответственное. Однако некоторые брюзгливы и привередливы и говорят: «Я не могу у него обедать, чтобы выносить, как он каждый день рассказывает о том, как он воевал в Мисии: „Я уже рассказал тебе, брат, как я взбирался на возвышенность. И вот опять меня начинают осаждать”». Другой говорит: «Я предпочитаю пообедать и выслушивать, сколько ему угодно, всю его болтовню». И ты тоже сопоставляй эти ценности. Только не делай ничего, если это тяготит тебя, если это удручает тебя, если ты принимаешь мнение, что от этого тебя постигает зло. Ведь к этому никто тебя не принуждает. Дыму наделали в жилище? Если не чересчур, я остаюсь. Если слишком много, я выхожу. Нужно только твердо помнить о том, что дверь открыта.

«Не живи в Никополе». – «Не живу». – «Ни в Афинах». – «Ни в Афинах». – «Ни в Риме». – «Ни в Риме». – «Живи на Гиарах». – «Живу». Но мне представляется, что жить на Гиарах – это много дыма. Я удаляюсь туда, где мне никто не помешает жить. Ведь то обиталище всякому открыто. И сверх предельного хитонишка, то есть бренного тела, ни у кого нет никакой власти надо мной. Поэтому Деметрий сказал Нерону: «Ты угрожаешь смертью мне, а тебе – природа». А если я буду дорожить бренным телом, значит, я сдался в рабство. Если бренным имуществом, значит, сдался в рабство. Я ведь сразу сам против себя ясно показываю, чем можно взять меня. Это как если змея оттягивает свою голову, я говорю: «Бей её по тому, что она оберегает». Знай и ты, что именно на то, что ты захочешь оберегать, и наступит твой господин. Памятуя об этом, кому ты еще будешь льстить или кого страшиться?

«Но я хочу сидеть там, где сенаторы». Вот видишь, что ты сам себе создаешь затруднение, сам себя удручаешь? «Как же иначе мне будет хорошо видно в амфитеатре?» Человек, да не ходи смотреть, и не будешь удручаться. Что ты создаешь себе хлопоты? Или подожди немного, и когда окончится зрелище, садись на сенаторские места и грейся на солнце. Да и вообще помни о том, что мы сами себя удручаем, сами себе создаем затруднения, то есть наши мнения удручают нас и создают нам затруднения. В самом деле, что значит само по себе «подвергаться поношению»? Стань перед камнем и поноси его. И чего ты этим добьешься? Так если кто-то слушает, как камень, что толку поносящему? А если поносящему доступна слабость поносимого, тогда он достигает чего-то. «Разорви его». Что ты говоришь «его»? Возьми его плащ, разорви. «Я нанёс оскорбление тебе».- «На здоровье тебе».

Вот к чему приучал себя Сократ. Поэтому он никогда не менялся в лице. А мы предпочитаем упражнениями на деле приучать себя ко всему, только не к тому, чтобы нам стать неподвластными препятствиям и свободными. «Философы говорят парадоксальные вещи». А в остальных искусствах разве нет парадоксальных вещей? И что может быть парадоксальнее, чем укалывать кому-то глаз, для того чтобы он видел? Если бы кто-нибудь сказал это несведущему в медицине, разве тот не стал бы смеяться над ним? Так что же удивительного, если и в философии многие истины несведущим представляются парадоксальными?

@темы: цитаты

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Знакомая написала:)

«....своего профессионального фотографа у нас на митинге не было, хотя ожидался... Но фотоотчёт у нас всё же есть. Вы будете смеяться, но предоставил нам фотографии тот самый полицейский фотограф, которому я позировала. Прислал на почту через несколько часов после мероприятия. Обычно, он говорит, снимает трупы, а тут живые люди – что намного интереснее)»
(с)
iriya-rutri.livejournal.com/15553.html

@темы: цитаты, дневник наблюдений

---

О парламентских дебатах:)

...Поправка была поставлена на голосование и после бурных прений отклонена. Что касается первого предложения, оно было принято, и мистера Гарриса внесли в список кандидатов. Началось голосование. Пять раз голосовали без всякого результата, на шестой выбрали Гарриса: «за» голосовали все; «против» был только сам мистер Гаррис. Предложили проголосовать ещё раз: хотелось избрать первого кандидата единогласно, – это, однако, не удалось, ибо и на сей раз Гаррис голосовал против.

Мистер Радвей предложил перейти к обсуждению следующих кандидатов и выбрать кого-нибудь на завтрак. Предложение приняли.

Стали голосовать. Мнения присутствующих разделились – половина поддерживала кандидатуру мистера Фергюссона по причине его юных лет, другая настаивала на избрании мистера Мессика, как более крупного по объёму. Президент высказался в пользу последнего, голос его был решающим. Такой оборот дела вызвал серьёзное неудовольствие в лагере сторонников потерпевшего поражение Фергюссона, был поднят вопрос о новом голосовании, но кто-то вовремя предложил закрыть вечернее заседание, и все быстро разошлись.

Подготовка к ужину завладела вниманием фергюссоновской фракции, и они позабыли до поры до времени свои огорчения. Когда же они снова принялись было сетовать на допущенную по отношению к ним несправедливость, подоспела счастливая весть, что мистер Гаррис подан, и все их обиды как рукой сняло.

(с) Марк Твен "Людоедство в поезде"

рассказ полностью

Не так давно я ездил в Сент-Луис; по дороге на Запад на одной из станций, уже после пересадки в Тере-хот, что в штате Индиана, к нам в вагон вошел приветливый, добродушного вида джентльмен лет сорока пяти – пятидесяти и сел рядом со мной. Около часу толковали мы с ним о всевозможных предметах, и он оказался умным и интересным собеседником.

Услышав, что я из Вашингтона, он тут нее принялся расспрашивать меня о видных государственных деятелях, о делах в конгрессе, и я скоро убедился, что говорю с человеком, который прекрасно знает всю механику политической жизни столицы, все тонкости парламентской процедуры обеих наших законодательных палат. Случайно возле нашей скамейки на секунду остановились двое, и до нас донесся обрывок их разговора:

– Гаррис, дружище, окажи мне эту услугу, век тебя буду помнить…

При этих словах глаза моего нового знакомого вдруг радостно заблестели. «Видно, они навеяли ему какое-то очень приятное воспоминание», – подумал я.

Но тут лицо его стало задумчивым и помрачнело.

Он повернулся ко мне и сказал:

– Позвольте поведать вам одну историю, раскрыть перед вами тайную страничку моей жизни; я не касался ее ни разу с тех пор, как произошли те далекие события. Слушайте внимательно – обещайте не перебивать.

Я обещал, и он рассказал мне следующее удивительное происшествие; голос его порой звучал вдохновенно, порой в нем слышалась грусть, но каждое слово от первого до последнего было проникнуто искренностью и большим чувством.

РАССКАЗ НЕЗНАКОМЦА

Так вот, 19 декабря 1853 года выехал я вечерним чикагским поездом в Сент-Луис. В поезде было двадцать четыре пассажира, и все мужчины. Ни женщин, ни детей. Настроение было превосходное, и скоро все перезнакомились. Путешествие обещало быть наиприятнейшим; и помнится, ни у кого из нас не было ни малейшего предчувствия, что вскоре нам предстоит пережить нечто поистине кошмарное.

В одиннадцать часов вечера поднялась метель.

Проехали крохотное селение Уэлден, и за окнами справа и слева потянулись бесконечные унылые прерии, где не встретишь жилья на многие мили вплоть до самого Джубили-Сеттльмента. Ветру ничто не мешало на этой равнине – ни лес, ни горы, ни одинокие скалы, и он неистово дул, крутя снег, напоминавший клочья пены, что летают в бурю над морем. Белый покров рос с каждой минутой; поезд замедлил ход, – чувствовалось, что паровичку все труднее пробиваться вперед. То и дело мы останавливались среди огромных белых валов, встававших на нашем пути подобно гигантским могилам. Разговоры стали смолкать. Недавнее оживление уступило место угрюмой озабоченности.

Мы вдруг отчетливо представили себе, что можем очутиться в снежной ловушке посреди этой ледяной пустыни, в пятидесяти милях от ближайшего жилья.

В два часа ночи странное ощущение полной неподвижности вывело меня из тревожного забытья. Мгновенно пришла на ум страшная мысль: нас занесло! «Все на помощь!» – пронеслось по вагонам, и все как один мы бросились исполнять приказание. Мы выскакивали из теплых вагонов прямо в холод, в непроглядный мрак; ветер обжигал лицо, стеной валил снег, но мы знали – секунда промедления грозит всем нам гибелью. Лопаты, руки, доски – все пошло в ход. Это была странная, полуфантастическая картина: горстка людей воюет с растущими на глазах сугробами, суетящиеся фигурки то исчезают в черноте ночи, то возникают в красном, тревожном свете от фонаря локомотива.

Потребовался лишь один короткий час, что мы поняли всю тщетность наших усилий. Не успевали мы раскидать одну снежную гору, как ветер наметал на дороге десятки новых. Но хуже было другое: во время последнего решительного натиска на врага у нашего паровичка лопнула продольная ось. Расчисти мы и тут не смогли бы сдвинуться с места. Выбившись из сил, удрученные, разошлись мы по вагонам. Расселись поближе к огню и стали обсуждать обстановку. Самое ужасное было то, что у нас не было никакой провизии. Замерзнуть мы не могли: на паровозе полный тендер дров – наше единственное утешение. В концов все согласились с малоутешительным выводом кондуктора, который сказал, что любой из нас погибнет, если рискнет отправиться по такой погоде за пятьдесят миль. Значит, на помощь рассчитывать нечего, посылай не посылай – все без толку.

Остается одно: терпеливо и покорно ждать – чудесного спасения или голодной смерти. Понятно, что и самое мужественное сердце должно было дрогнуть при этих словах.

Прошел час, громкие разговоры смолкли, в короткие минуты затишья там и сям слышался приглушенный шепот; пламя в лампах стало гаснуть, по стенам поползли дрожащие тени; и несчастные пленники, забившись по углам, погрузились в размышления, стараясь по возможности забыть о настоящем или уснуть, если придет сон.

Бесконечная ночь длилась целую вечность, – нам и в самом деле казалось, что ей не будет конца, – медленно убывала час за часом, и наконец на востоке забрезжил серый, студеный рассвет. Становилось светлее, пассажиры задвигались, закопошились – тот поправляет съехавшую на лоб шляпу, этот разминает затекшие руки и ноги, и все, едва пробудившись, тянутся к окнам. Глазам нашим открывается все та же безрадостная картина. Увы, безрадостная! Никаких признаков жизни, ни дымка, ни колеи, только беспредельная белая пустыня, где на просторе гуляет ветер, волнами ходит снег, и мириады взвихренных снежных хлопьев густой пеленой застилают небо.

Весь день мы в унынии бродили по вагонам, говорили мало, больше молчали и думали. Ещё одна томительная, бесконечная ночь и голод.

Ещё один рассвет – ещё один день молчания, тоски, изнуряющего голода, бессмысленного ожидания помощи, которой неоткуда прийти. Ночью, в тяжёлом сне, – праздничные столы, ломящиеся от яств; утром – горькое пробуждение и снова муки голода.

Наступил четвёртый день и прошёл; наступил пятый! Пять дней в этом страшном заточении! В глазах у всех прятался страх голода. И было в их выражении нечто такое, что заставляло содрогнуться: взгляд выдавал то, пока еще неосознанное, что поднималось в каждой груди и чего никто еще не осмеливался вымолвить.

Миновал шестой день, рассвет седьмого занялся над исхудалыми, измученными, отчаявшимися людьми, на которых уже легла тень смерти. И час пробил! То неосознанное, что росло в каждом сердце, было готово сорваться с каждых уст. Слишком большое испытание для человеческой природы, дольше терпеть невмоготу. Ричард Х. Гастон из Миннесоты, длинный, бледный, тощий, как скелет, поднялся с места. Мы знали, о чем он будет говорить, и приготовились: всякое чувство, всякий признак волнения упрятаны глубоко; в глазах, только что горевших безумием, лишь сосредоточенное строгое спокойствие.

– Джентльмены! Медлить дольше нельзя. Время не терпит. Мы с вами сейчас должны решить, кто из нас умрёт, чтобы послужить пропитанием остальным.

Следом выступил мистер Джон Д. Уильямс из штата Иллинойс:

– Господа, я выдвигаю кандидатуру преподобного Джеймса Сойера из штата Теннесси.

Мистер У. Р. Адамс из штата Индианы сказал:

– Предлагаю мистера Дэниела Слоута из НьюЙорка.

Мистер Чарльз Д. Лэнгдон. Выдвигаю мистера Сэмюела А. Боуэна из Сент-Луиса.

Мистер Слоут. Джентльмены, я хотел бы отвести свою кандидатуру в пользу мистера Джона А. Ван-Ностранда-младшего из Нью-Джерси.

Mистер Гастон. Если не будет возражений, просьбу мистера Слоута можно удовлетворить.

Мистер Ван-Ностранд возражал, и просьбу Дэниела Слота не удовлетворили. С самоотводом выступили также господа Сойер и Боуэн; самоотвод их, на том же основании, не был принят.

Мистер А. Л. Баском из штата Oгайо. Предлагаю подвести черту и перейти к тайному голосованию.

Мистер Сойер. Джентльмены, я категорически возражаю против подобного ведения собрания.

Это против всяких правил. Я требую, чтобы заседание было прервано. Надо, во-первых, избрать председателя, затем, в помощь ему, заместителей. Вот тогда мы сможем должным образом рассмотреть стоящий перед нами вопрос, сознавая, что ни одно парламентское установление нами не нарушено.

Мистер Билл из Айовы. Господа, я протестую. Не время и не место разводить церемонии и настаивать на пустых формальностях. Вот уже семь дней у нас не было во рту ни крошки. Каждая секунда, истраченная на пустые пререкания, лишь удваивает наши муки. Что касается меня, я вполне удовлетворен названными кандидатурами, как, кажется, и все присутствующие; и я со своей стороны заявляю, что надо без промедления приступить к голосованию и избрать кого-нибудь одного, хотя… впрочем, можно и сразу нескольких. Вношу следующую резолюцию…

Мистер Гастон. По резолюции могут быть возражения; кроме того, согласно процедуре, мы сможем принять ее только по истечении суток с момента прочтения. Это лишь вызовет, мистер Билл, столь нежелательную для вас проволочку. Слово предоставляется джентльмену из Нью-Джерси.

Мистер Ван-Ностранд. Господа, я чужой среди вас, и я вовсе не искал для себя столь высокой чести, какую вы мне оказали. Поймите, мне кажется неудобным…

Мистер Морган из Алабамы (прерывая).

Поддерживаю предложение мистера Сойера! Предложение было поставлено на голосование, и прения, как полагается, были прекращены. Предложение прошло, председателем избрали мистера Гастона, секретарем мистера Блейка, в комиссию по выдвижению кандидатур вошли господа Холкомб, Дайэр и Болдуин, для содействия работе комиссии был избран Р. М. Хоулман, по профессии поставщик продовольственных товаров.

Объявили получасовой перерыв, комиссия удалилась на совещание. По стуку председательского молотка участники заседания вновь заняли места, комиссия зачитала список. В числе кандидатов оказались господа Джордж Фергюссон из штата Кентукки, Люсьен Херрман из штата Луизиана и У. Мессин, штат Колорадо. Список в целом был одобрен.

Мистер Роджерс из штата Миссури. Господин председатель, я вношу следующую поправку к докладу комиссии, который на сей раз был представлен на рассмотрение палаты в соответствии со всеми правилами процедуры. Я предлагаю вместо мистера Херрмана внести в список всем известного и всеми уважаемого мистера Гарриса из Сент-Луиса. Господа, было бы ошибкой думать, что я хоть на миг подвергаю сомнению высокие моральные качества и общественное положение джентльмена из Луизианы, я далёк от этого. Я отношусь к нему с не меньшим почтением, чем любой другой член нашего собрания. Но нельзя закрывать глаза на то обстоятельство, что этот джентльмен потерял в весе за время нашего пребывания здесь значительно более других; никто из нас не имеет права закрывать глаза на тот факт, господа, что комиссия – не знаю, просто ли по халатности, или из каких-либо неблаговидных побуждений – пренебрегла своими обязанностями и представила на голосование джентльмена, в котором, как бы ни были чисты его помыслы, слишком мало питательных веществ…

Председатель. Мистер Роджерс, лишаю вас слова. Я не могу допустить, чтобы честность членов комиссии подвергали сомнению. Все недовольства и жалобы прошу подавать на рассмотрение в строгом соответствии с правилами процедуры. Каково мнение присутствующих по этой поправке?

Мистер Холлидэй из штата Виргиния. Вношу еще одну поправку. Предлагаю заменить мистера Мессика мистером Харвеем Дэвисом из штата Орегон. Мне могут возразить, что полная лишений и трудностей жизнь далеких окраин сделала плоть мистера Дэвиса чересчур жесткой. Но, господа, время ли обращать внимание на такие мелочи, как недостаточная мягкость? Время ли придираться к столь ничтожным пустякам? Время ли проявлять чрезмерную разборчивость? Объем – вот что интересует нас прежде всего, объем, вес и масса – теперь это самые высокие достоинства. Что там образование, что талант, даже гений. Я настаиваю на поправке.

Мистер Морган (горячась). Господин председатель, я самым решительным образом протестую против последней поправки. Джентльмен из Орегона уже весьма не молод. Объём его велик, не спорю, но это всё кости, отнюдь не мясо. Быть может, господину из Виргинии будет довольно бульона, я лично предпочитаю более плотную пищу. Уж не издевается ли он над нами, он что – хочет накормить нас тенью? Не смеётся ли он над нашими страданиями, подсовывая нам этого орегонского призрака? Я спрашиваю его, как можно смотреть на эти умоляющие лица, в эти полные скорби глаза, как можно слышать нетерпеливое биение наших сердец и в то же время навязывать нам этого заморенного голодом обманщика. Я спрашиваю мистера Холлидэя, можно ли, помня о нашем бедственном положении, о наших прошлых страданиях, о нашем беспросветном будущем, – можно ли, я спрашиваю, так упорно всучивать нам эту развалину, эти живые мощи, эту костлявую, скрюченную болезнями обезьяну с негостеприимных берегов Орегона? Нельзя, господа, ни в коем случае нельзя. (Аплодисменты.)

Поправка была поставлена на голосование и после бурных прений отклонена. Что касается первого предложения, оно было принято, и мистера Гарриса внесли в список кандидатов. Началось голосование. Пять раз голосовали без всякого результата, на шестой выбрали Гарриса: «за» голосовали все; «против» был только сам мистер Гаррис. Предложили проголосовать ещё раз: хотелось избрать первого кандидата единогласно, – это, однако, не удалось, ибо и на сей раз Гаррис голосовал против.

Мистер Радвей предложил перейти к обсуждению следующих кандидатов и выбрать кого-нибудь на завтрак. Предложение приняли.

Стали голосовать. Мнения присутствующих разделились – половина поддерживала кандидатуру мистера Фергюссона по причине его юных лет, другая настаивала на избрании мистера Мессика, как более крупного по объёму. Президент высказался в пользу последнего, голос его был решающим. Такой оборот дела вызвал серьезное неудовольствие в лагере сторонников потерпевшего поражение Фергюссона, был поднят вопрос о новом голосовании, но кто-то вовремя предложил закрыть вечернее заседание, и все быстро разошлись.

Подготовка к ужину завладела вниманием фергюссоновской фракции, и они позабыли до поры до времени свои огорчения. Когда же они снова принялись было сетовать на допущенную по отношению к ним несправедливость, подоспела счастливая весть, что мистер Гаррис подан, и все их обиды как рукой сняло.

В качестве столов мы использовали спинки сидений; с сердцами, исполненными благодарности, рассаживались мы за ужин, великолепие которого превзошло все созданное нашей фантазией за семь дней голодной пытки. Как изменились мы за эти несколько коротких часов! Ещё в полдень – тупая, безысходная скорбь; голод, лихорадочное отчаяние; а сейчас – какая сладкая истома на лицах, в глазах признательность, – блаженство такое полное, что нет слов его описать. Да, то были самые счастливые минуты в моей богатой событиями жизни. Снаружи выла вьюга, ветер швырял снег о стены нашей тюрьмы. Но теперь ни снег, ни вьюга были нам не страшны. Мне понравился Гаррис. Вероятно, его можно было приготовить лучше, но, уверяю вас, ни один человек не пришелся мне до такой степени по вкусу, ни один не возбудил во мне столь приятных чувств. Мессик был тоже недурен, правда с некоторым привкусом. Но Гаррис… я безусловно отдаю ему предпочтение за высокую питательность и какое-тo особенно нежное мясо. У Мессика были свои достоинства, не хочу и не буду их отрицать, но, сказать откровенно, он подходил для завтрака не больше, чем мумия. Мясо жёсткое, нежирное; такое жёсткое, что не разжуешь! Вы и представить себе это не можете, вы просто никогда ничего подобного не ели.

– Простите, вы хотели сказать…

– Сделайте одолжение, не перебивайте. На ужин мы выбрали джентльмена из Детройта, по имени Уокер.

Он был превосходен. Я даже написал об этом впоследствии его жене. Выше всяких похвал. Ещё и сейчас, как вспомню, слюнки текут. Разве что самую малость непрожаренный, а так очень, очень хорош. На следующий день к завтраку был Морган из Алабамы.

Прекрасной души человек, ни разу не приходилось отведывать подобного: красавец собой, образован, отменные манеры, знал несколько иностранных языков, – словом, истинный джентльмен. Да, да, истинный джентльмен, и притом необыкновенно сочный. На ужин подали того самого древнего старца из Орегона. Вот уж кто и впрямь оказался негодным обманщиком – старый, тощий, жёсткий, как мочала, трудно даже поверить. Я не выдержал:

– Джентльмены, – сказал я, – вы как хотите, а я подожду следующего.

Ко мне тут же присоединился Граймс из Иллинойса:

– Господа, – сказал он, – я тоже подожду. Когда изберут человека, имеющего хоть какое-нибудь основание быть избранным, буду рад снова присоединиться к вам.

Скоро всем стало ясно, что Дэвис из Орегона никуда не годится, и, чтобы поддержать доброе расположение духа, воцарившееся в нашей компании после съедения Гарриса, были объявлены новые выборы, и нашим избранником на этот раз оказался Бейкер из Джорджии. То-то мы полакомились! Ну, а дальше мы съели одного за другим Дулиттла, Хокинса, Макэлроя (тут были неудовольствия – слишком мал и худ), потом Пенрода, двух Смитов, Бейли (у Бейли одна нога оказалась деревянной, что, конечно, было весьма некстати, но в остальном он был неплох), потом съели юношу-индейца, потом шарманщика и одного джентльмена по имени Бакминстер – прескучнейший был господин, без всяких достоинств, к тому же весьма посредственного вкуса, хорошо, что его успели съесть до того, как пришла помощь.

– Ах, так, значит, помощь пришлась.
– Ну да, пришла – в одно прекрасное солнечное утро, сразу же после голосования. В тот день выбор пал на Джона Мэрфи, и, клянусь, нельзя было выбрать лучше. Но Джон Мэрфи вернулся домой вместе с нами цел и невредим, в поезде, что пришёл на выручку.

А вернувшись, женился на вдове мистера Гарриса…

– Гарриca?!

– Ну да, того самого Гарриса, что был первым нашим избранником. И представьте – счастлив, разбогател, всеми уважаем! Ах, до того романтично, прямо как в книгах пишут. А вот и моя остановка. Желаю вам счастливого пути. Если выберете время, приезжайте ко мне на денек-другой, буду счастлив вас видеть. Вы мне понравились, сэр. Меня прямо-таки влечет к вам. Я полюбил вас, поверьте, не меньше Гарриса. Всего вам хорошего, сэр. Приятного путешествия.

Он ушёл. Я был потрясён, расстроен, смущён, как никогда в жизни. И вместе с тем в глубине души я испытывал облегчение, что этого человека нет больше рядом со мной. Несмотря на его мягкость и обходительность, меня всякий раз мороз подирал по коже, как только он устремлял на меня свой алчный взгляд, а когда я услыхал, что пришелся ему по вкусу и что в его глазах я ничуть не хуже бедняги Гарриса – мир праху его, – меня буквально объял ужас.

Я был в полном смятении. Я поверил каждому его слову. Я просто не мог сомневаться в подлинности этой истории, рассказанной с такой неподдельной искренностью; но ее страшные подробности ошеломили меня, и я никак не мог привести в порядок свои расстроенные мысли. Тут я заметил, что кондуктор смотрит на меня, и я спросил его:

– Кто этот человек?

– Когда-то он был членом конгресса, и притом всеми уважаемым. Но однажды поезд, в котором он куда-то ехал, попал в снежный занос, и он чуть но умер от голода. Он так изголодался, перемерз и обморозился, что заболел и месяца два-три был не в своем уме. Сейчас он ничего, здоров, только есть у него одна навязчивая идея: стоит ему коснуться своей любимой темы, он будет говорить, пока не съест всю компанию.

Он бы и сейчас никого не пощадил, да остановка помешала. И все имена помнит назубок, никогда не собьётся. Расправившись с последним, он обычно заканчивает свою речь так: «Подошло время выбирать очередного кандидата на завтрак; ввиду отсутствия других предложений на сей раз был избран я, после чего я выступил с самоотводом, – возражений, естественно, не последовало, просьба моя была удовлетворена. И вот я здесь, перед вами».

Как легко мне снова дышалось! Значит, всё рассказанное – это всего-навсего безобидные бредни несчастного помешанного, а не подлинное приключение кровожадного людоеда.

@темы: цитаты

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Listen or download Ой-ся, ты ой-ся for free on Prostopleer


Listen or download Ойся, ты ойся! Ты меня не бойся! for free on Prostopleer


Listen or download Казачий круг Ойся ты Ойся for free on Prostopleer


Listen or download Лешак Ойся, ты Ойся for free on Prostopleer

@музыка: "Ой-ся ты ой-ся, ты меня не бойся"

@темы: музыка

---

Эти чудные диалоги:)

—Так я не поняла, стоики - это что, античные оптимисты?
— Ну да. А античные пессимисты назывались "висики"

(с)

@темы: язык мой, цитаты

---

6. Иной, если сделает кому что-нибудь путное, не замедлит указать ему, что тот отныне в долгу. Другой не так скор на это - он иначе, про себя помышляет о другом как о должнике, помня, что ему сделал. А ещё другой как-то даже и не помнит, что сделал, а подобен лозе, которая принесла свой плод и ничего не ждёт сверх этого. Пробежал конь, выследила собака, изготовила пчела мёд, а человек добро - и не кричат, а переходят к другому, к тому, чтобы, подобно лозе, снова принести плод в свою пору.
- Значит, надо быть среди тех, кто делает это некоторым образом бессознательно?
- Именно.
- Но ведь как раз это и надо сознавать, потому что свойственно общественному существу чувствовать, что оно действует общественно, и - клянусь Зевсом - желать, чтобы и другой это почувствовал.
- Верно говоришь, не схватил только, о чём сейчас разговор. Вот ты и будешь из тех, о ком я упомянул сперва, ибо и тех увлекает некая убедительность счёта. А захочешь понять, о чём разговор, так не бойся, - вот уж из-за чего ни одного общественного деяния не упустишь.

(с) Марк Аврелий. "Размышления". Кн.5.

@темы: цитаты, на думку пробило

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

" Разве я не стану пользоваться той способностью, которую я получил для этого, а стану сокрушаться и стенать по поводу того, что выходит? «Да, но у меня текут сопли». Так для чего же у тебя руки, рабское ты существо? Не для того ли, чтобы ты и сморкался? «Так разве это разумно, что в мироздании существуют сопли?» Да насколько лучше высморкаться тебе, чем кого-то обвинять!"
(с) Эпиктет. Беседы.

@темы: цитаты

---

День прошёл в разъездах в жару по разным присутственным местам.

Узнал про открывшийся филиал Единого Центра документов (Комендантский проспект, 11), созвонился с операторами и выяснил, что нотариус и выписки из реестра о наличии/отсутствии недвижимости - это к ним, но только со вторника по пятницу, паспорта они не выдают (это только в основном здании, на ул.Красного Текстильщика, придётся таки во вторник поехать туда с ранья), визы - тоже не к ним. Порадовала только безукоризненная работа оператора-телефонистки из справочного центра: трубку сняла сразу, разговаривала вежливо и по существу, на все вопросы ответила терпеливо, вежливо и благожелательно. А то ведь всякие голоса встречаются по ту сторону провода.

Уточнил детали договора, страховые случаи, риски и размеры выплат в страховой компании (там целая таблица расчётов есть, оказывается), пожелал счастливого отдыха своему агенту (она как раз сегодня отбывает в отпуск). Приятно было с нею пообщаться - внимательно, вежливо, благожелательно и по теме на все вопросы, без забалтывания. У неё, кстати, маленькая внучка тоже конным спортом занимается. Полис ДМС оформлю у них же, но чуть попозже, когда обналичу июльский гонорар. Если не хватит, наведаюсь в банк - для таких целей, в конце концов, резерв и создавал. Время собирать камни.
В банке тоже был, оформил на всякий случай кредитную карту и обговорил размер и условия выплат. Пригодится. Качеством работы сотрудника тоже остался весьма доволен. Всегда люблю понаблюдать, как работают профессионалы.

Процедура большой штопки переносится на неделю, сегодня и завтра - очередная мелкая резьба по тушке, очередная экспертиза и очередные анализы в очередной лаборатории. Авось успею в Москву сгонять на этой неделе, если такой люфт имеется. Искупаться пока нельзя, расковыряли организм; на "Хлебозавод" в принципе можно, но неизбежно дырка потечёт и придётся пугать окружающих внешним видом. И так вчера боялся ещё и белые бриджи испохабить. Думал с парой-тройкой знакомых человек повидаться, но все заняты, как на грех. Остаётся добраться до берлоги и выспаться наконец.

@темы: медицина, личное, новости

---

"И все поголовно в белых штанах..":D

Introductory Test B (выездка) 29-го сдал. С какими оценками - другой вопрос, но повод порадоваться есть.

@темы: личное, "Хлебозавод" и компания, новости

---

"Наверное, жестоко убивать детей. Но надо же что-то с ними делать?"
(с)

Сначала сдвинул эмоции на минус, затем на плюс. Оба раза получилось.

Удачно напугал и затроллил Штирку, сдвинув ей систему координат (№ какой-то, уже не помню какой, да неважно). Мотив см. выше. Ибо нефиг. А более гуманные методы с ними не срабатывают.

Чуток полегчало на душе после часового трёпа с Есем. Вроде и говорили ни о чём, о пустячном, а как будто прохладную влажную салфетку на горячий лоб положили..

@темы: соционика, личное

---

"...А теперь мысленно поменяйте местами A и C":)

Утром в крытом манеже с Пальбой отрабатывал схему выездки. Измучился так, что осознал наконец, что Достик ни разу не логик. Схему Достику переслали двумя файлами - рисунок с буквами, обозначающими точки поворотов, и текстовый файл с алгоритмами типа: 1.А - Х. ...3. FXM. И вроде бы всё понятно, но где в этих алгоритмах, во имя Эру и пресветлых валар, прячется "галочка"-полудиагональ?! И буковок-разметок для привязки в манеже нет, помещение резервное..Более-менее разобрался, но вновь поступившая вводная от Гули: "А теперь мысленно поменяйте местами A и C и продолжайте работать схему" взорвала измученный Достиков ганглиозный узел.

Достал всех, начиная с себя и заканчивая тренерский состав, но добился того, чтобы Достику пальцем показали движение по схеме, а потом сам нарисовал, посекундно уточняя, так ли, серию комиксов-схемок со стрелочками: как двигаться на первом круге, как на втором, как на третьем и т.д. Перед сном ещё пальчиком по схемке поводим и для закрепления по комнате побегаем. Главное, - что логика наконец-то понятна стала!

Выезд рысью на центральную линию - остановка, приветствие - уход налево, левый вольт, левая диагональ - переход в шаг, "галочка", - переход в рысь, правый вольт, правая диагональ, - выезд на центральную... Остальное - обрамляющие детальки. Всё, картинка в голове сложилась, теперь и двигаться можно. А то буквы, цифирь всякая там...

Отвёл душу подъёмами в галоп. Пальба, такое чувство, тоже вздохнула с облегчением, - наконец-то можно! Углы резала так, что повороты проходили с ощутимым креном, что твои мотоциклисты

@темы: соционика, "Хлебозавод" и компания

---

Фраза, вернувшая утром вкус к жизни (Достик на Пальбе - бодренько рысью, Добряк на Пышке - вялым шагом):
«- Приблизься к Пальбе так, чтобы разглядеть её задние копыта!»

- Ага. И свистни сзади по-молодецки. Чтобы было как в бородатом анекдоте про лося, медведя и волка:

- "Ну я-то, я-то куда полез? Я ж читать не умею.."

@темы: цитаты, дневник наблюдений, "Хлебозавод" и компания

---

Listen or download Talco Bella Ciao for free on Prostopleer

Текст (итал.)

Una mattina mi son svegliato,
o bella, ciao! bella, ciao! bella, ciao, ciao, ciao!
Una mattina mi son svegliato
ed ho trovato l’invasor.

O partigiano, portami via,
o bella, ciao! bella, ciao! bella, ciao, ciao, ciao!
O partigiano, portami via,
ché mi sento di morir.

E se io muoio da partigiano,
o bella, ciao! bella, ciao! bella, ciao, ciao, ciao!
E se io muoio da partigiano,
tu mi devi seppellir.

E seppellire lassù in montagna,
o bella, ciao! bella, ciao! bella, ciao, ciao, ciao!
E seppellire lassù in montagna
sotto l’ombra di un bel fior.

E le genti che passeranno
o bella, ciao! bella, ciao! bella, ciao, ciao, ciao!
E le genti che passeranno
Mi diranno «Che bel fior!»

È questo il fiore del partigiano,
o bella, ciao! bella, ciao! bella, ciao, ciao, ciao!
È questo il fiore del partigiano
morto per la libertà!

************************************

Текст (рус.)

Однажды утром я вдруг проснулся
О, белла чао, белла чао, белла чао, чао, чао!
Однажды утром я вдруг проснулся –
И увидал в стране врага!

О, партизаны, меня возьмите
О, белла чао, белла чао, белла чао, чао, чао!
О, партизаны, меня возьмите,
Я чую, смерть моя близка!

Коль суждено мне в бою погибнуть
О, белла чао, белла чао, белла чао, чао, чао!
Коль суждено мне в бою погибнуть –
Похороните вы меня.

Похороните в горах высОко
О, белла чао, белла чао, белла чао, чао, чао!
Похороните в горах высОко
Под сенью красного цветка!

Пройдет прохожий, цветок увидит
О, белла чао, белла чао, белла чао, чао, чао!
Пройдет прохожий, цветок увидит
«Какая – скажет - красота!»

Цветок же этот – кровь партизана
О, белла чао, белла чао, белла чао, чао, чао!
Цветок же этот – кровь партизана
Что за свободу храбро пал!

@музыка: "Talco" - "Bella Ciao!"

@темы: музыка

---

Дозвонился до доброго доктора. Уфф. Он тут нарасхват, оказывается, не будь выстроенного контакта, фиг бы пересеклись вообще. Уговорились о встрече в понедельник. Как раз к этому времени будут готовы результаты экспертизы, и если всё путём, то во вторник уже и собственно штопка. Тянуть тут нечего, чем быстрее, тем лучше.
Разобрался, наконец, почему Достика пробивает на мандраж. Ежели какая-то фигня стрясается внезапно, то Достик работает по обстановке, а переживает уже задним числом. Ежели фигня становится известной заранее, то есть время подготовиться и отрепетировать (и выделяемый адреналин идёт аккурат на доброе дело - подготовку и тренировку), а потом уже собственно начинается время работать, и эмоции с переживаниями откладываются на потом. Здесь же собственно от Достика и не зависит ничего, лежи себе беспомощным бревном под общим наркозом, а тушка Достика о фигне уже заранее знает - и готовится, что её будут успокаивать обычным способом. А тут адреналин попрёт, и девать его некуда.

Ещё и разговоры сегодняшние огорчили вдобавок.

@темы: медицина, личное, на думку пробило, новости

---

Не в поклонах дело

Из репортажа волонтёра о Крымске:

Здесь же, на Советской, напротив этой девятиэтажки, стоит совершенно целое кафе в немецком стиле. Помню, я сначала ещё удивился - вот, думаю, хозяин сейчас в церкви поклоны бьёт: вся улица вдребезги, а его вода стороной обошла. А потом, когда приехал на это место второй раз, понял - не в поклонах дело. За последние десять лет город затапливало четыре - четыре! - раза. Первый в 2002, вода тогда поднялась не так сильно, но тогда погибшие тоже были, несколько десятков. Потом два раза послабее. И вот теперь совсем сильно. И все эти десять лет ни люди, ни власти не предпринимали никаких шагов, чтобы обезопасить себя.

Атомизированное общество жило каждый своим мирком, и в итоге произошло то, что и должно было произойти. Это обязательно должно было случиться. И случилось. Просто до этого проносило, а в этот раз не пронесло. И эта трагедия обязательно повторится вновь. Дома-то отстроят, миллионы выделят, и даже сирену починят - её уже чинят - но вот системно проблема решаться не будет. Потому что там, где нет гражданского общества, четвертое, пятое, десятое попадание на одни и те же грабли обеспечено. Все ждут, что их проблемы за них начнет решать кто-то другой. А кто-то другой думает, что главное успеть отпилить побольше.

А этот мужик, хозяин кафе, ждать не стал. И у него на танкоопасном направлении оказался прочищенный содержащийся в порядке забетонированный водоотвод и двухметровый забор, отсекающий поток воды - приходит она всегда с одной стороны. И его дом отделался минимальными потерями. В отличие от всего остального города. И сейчас в его кафешке расположен один из штабов, пункт раздачи горячего питания, пункт подзарядки телефонов, работают представители администрации, юристы и психологи. Сфотографировать уцелевшую кафешку у меня не получилось, к сожалению.
См.: starshinazapasa.livejournal.com/431580.html

@темы: цитаты, новости