[Речь в этом отрывке идёт об операции трахеотомии - молодой Вересаев не любил и не умел делать эту процедуру; накануне попробовал её проделать, но неудачно, и в тот момент, когда только эта операция и могла спасти пациента, рядом оказался более умелый коллега, который произвёл нужную процедуру вместо него. - G.]
«И я думал: нет, вздор все мои клятвы! Что же делать. Прав Бильрот, -"наши успехи идут через горы трупов". Другого пути нет. Нужно учиться,нечего смущаться неудачами... Но в моих ушах раздавался скрежет погубленной мною девочки, - и я с отчаянием чувствовал, что я не могу, не могу, что у
меня не поднимется рука на новую операцию.
Как же в данном случае следует поступать? Ведь я не решил вопроса, - я просто убежал от него. Лично я мог это сделать, но что было бы, если бы так поступали все? Один старый врач, заведующий хирургическим отделением N-ской больницы, рассказывал мне о тех терзаниях, которые ему приходится переживать, когда он даёт оперировать молодому врачу: "Нельзя не дать, - нужно же и им учиться, но как могу я смотреть спокойно, когда он, того и гляди, заедет ножом чёрт знает куда?!".
И он отбирает нож у оператора и оканчивает операцию сам. Это очень добросовестно, но со стороны, от работавших у него врачей, я слышал, что поступать в его отделение не стоит: хирург он хороший, но у него ничему не научишься. И это понятно. Хирург, который так щепетильно относится к своим
пациентам, не может быть хорошим учителем. читать дальше
(c) Викентий Вересаев "Записки врача" (1895-1900)
См.: lib.ru/RUSSLIT/WERESAEW/zapiski.txt
Хотя на собственных неизбежных ошибках учатся не только врачи, но эта сфера жизни, связанная с жизнью человеческой, пожалуй, наиболее выразительна, и не про кого иного, а именно про медиков возникла грустная поговорка - у каждого врача есть своё личное кладбище. Потому что не все навыки натренируешь на лабораторных мышках. И это сказано не только о медицине и не столько о медицине. Неизбежны неверно поставленные оценки. Неизбежны неверно расставленные приоритеты. Неизбежны судебные ошибки, потому что судьи тоже на ком-то учатся. Неизбежны проигранные сражения и сданные города, - потому что генералы тоже учатся не только на оловянных солдатиках. Политики тоже работают отнюдь не с лабораторными мышками...Неизбежны загубленные ресурсы, "сгоревшие" приборы и системы, загубленные люди, безвозвратно потерянное время, чьи-то сломанные жизни, разбитые отношения, перегоревшие нервы. С кем-то потом, уже после этого, тебе удастся сделать всё как надо, но вот этой ситуации, реальной и ощутимой, и вот этого человека, живого и тёплого, ты уже никогда не вернёшь, они не повторятся, они уже ушли. "Личное кладбище" неизбежно. В конце концов ты сам ежедневно, ежечасно и ежеминутно становишься для кого-то его личным кладбищем - и стряхиваешь налипшую влажную землю с собственной штыковой лопаты, хороня собственных мертвецов.
Хотя как-то хреново они хоронятся. Предпочитают заглядывать в гости во сне, визитировать наяву. "Является прошлое и таращит на тебя свои мёртвые зенки". Впрочем, на то ведь и существует на свете шнапс.
«И я думал: нет, вздор все мои клятвы! Что же делать. Прав Бильрот, -"наши успехи идут через горы трупов". Другого пути нет. Нужно учиться,нечего смущаться неудачами... Но в моих ушах раздавался скрежет погубленной мною девочки, - и я с отчаянием чувствовал, что я не могу, не могу, что у
меня не поднимется рука на новую операцию.
Как же в данном случае следует поступать? Ведь я не решил вопроса, - я просто убежал от него. Лично я мог это сделать, но что было бы, если бы так поступали все? Один старый врач, заведующий хирургическим отделением N-ской больницы, рассказывал мне о тех терзаниях, которые ему приходится переживать, когда он даёт оперировать молодому врачу: "Нельзя не дать, - нужно же и им учиться, но как могу я смотреть спокойно, когда он, того и гляди, заедет ножом чёрт знает куда?!".
И он отбирает нож у оператора и оканчивает операцию сам. Это очень добросовестно, но со стороны, от работавших у него врачей, я слышал, что поступать в его отделение не стоит: хирург он хороший, но у него ничему не научишься. И это понятно. Хирург, который так щепетильно относится к своим
пациентам, не может быть хорошим учителем. читать дальше
(c) Викентий Вересаев "Записки врача" (1895-1900)
См.: lib.ru/RUSSLIT/WERESAEW/zapiski.txt
Хотя на собственных неизбежных ошибках учатся не только врачи, но эта сфера жизни, связанная с жизнью человеческой, пожалуй, наиболее выразительна, и не про кого иного, а именно про медиков возникла грустная поговорка - у каждого врача есть своё личное кладбище. Потому что не все навыки натренируешь на лабораторных мышках. И это сказано не только о медицине и не столько о медицине. Неизбежны неверно поставленные оценки. Неизбежны неверно расставленные приоритеты. Неизбежны судебные ошибки, потому что судьи тоже на ком-то учатся. Неизбежны проигранные сражения и сданные города, - потому что генералы тоже учатся не только на оловянных солдатиках. Политики тоже работают отнюдь не с лабораторными мышками...Неизбежны загубленные ресурсы, "сгоревшие" приборы и системы, загубленные люди, безвозвратно потерянное время, чьи-то сломанные жизни, разбитые отношения, перегоревшие нервы. С кем-то потом, уже после этого, тебе удастся сделать всё как надо, но вот этой ситуации, реальной и ощутимой, и вот этого человека, живого и тёплого, ты уже никогда не вернёшь, они не повторятся, они уже ушли. "Личное кладбище" неизбежно. В конце концов ты сам ежедневно, ежечасно и ежеминутно становишься для кого-то его личным кладбищем - и стряхиваешь налипшую влажную землю с собственной штыковой лопаты, хороня собственных мертвецов.
Хотя как-то хреново они хоронятся. Предпочитают заглядывать в гости во сне, визитировать наяву. "Является прошлое и таращит на тебя свои мёртвые зенки". Впрочем, на то ведь и существует на свете шнапс.