«- Сэээр? – робко напомнили от входа о себе.
- Да, Йен, входи! - дернулся полковник. И поднял глаза на вошедшего офицера. – Что случилось?
- Тут такое дело, сэр… - замялся лейтенант Флеминг. Вы же в курсе, с какой задачей, я был сюда направлен?
- Нет, Йен, я страдаю плохой памятью, – обычно полковник Джемпер не позволял себе подобной бестактности. Но эта жара…. – Но про Вашу задачу я отлично помню!
- Так вот, сэр! Я как раз по поводу расследования.
- Вы все-таки поймали саботажников? – подался вперед полковник.
- Нет, – с сожалением ответил Йен. – Увы, не удалось. Но камеры все же зафиксировали виновников.
- Коммунисты?! Я не потерплю у себя в части ни одного грязного большевика!
- Боюсь, сэр, они слишком маленькие для большевиков.
- Мне глубоко плевать, Йен, большевики это или ирландцы откручивают гайки от моих любимых самолетов! Всю эту нечисть надо выжигать под корень!
- Кстати, о нечисти. Будете смеяться, сэр, но, скорее всего, это и есть нечистая сила…
- Что?! – полковник выразительно покрутил пальцем у виска. – Лейтенант, я понимаю, что жара плохо действует на нормальных людей. Но все же - не стоит вслух выражать идеи, больше достойные не выпускника Итона, а пациента Бедлама?
Лейтенант дернул уголком рта.
- Сэр, во времена Королевы-Девственницы я вызвал бы Вас на дуэль. Но мы живем во времена Чемберлена, и я все же предложу пройти ко мне. И лично убедиться в правоте слов выпускника Итона. Знаете, ведь фотоаппараты с наших разведчиков можно применять не только для съемки большевистских нефтяных промыслов, но и для освещения других, более насущных проблем…»Гремлины
Воздушный удар наносили по авиационному заводу в городе с непроизносимым названием. Погода – как на заказ. Видимость – «Миллион на миллион». На цель вышли ровно и без ошибки, хотя завод находился в самом центре Страны Тысячи Озер. Зашли со стороны низкого северного Солнца, так, чтобы предательские блики от фюзеляжа и плоскостей не выдали непрошенных гостей раньше времени. Высыпали, как по линеечке, весь бомбовой груз. А груза было в достатке. На каждом - пара ФАБ 250. Вот и не пожадничали...
Только вспухли черные полосы разрывов под хвостом крайнего самолета.
Наземное ПВО то ли проспало, то ли его просто не было. Неудивительно, впрочем. Финляндия, на самом деле, страна бедная, как бы там не пыжились в ихних парламентах купленные на корню заседальщики!
Зенитная артиллерия - вещь слишком дорогая, чтобы каждый завод батареями прикрывать. Вот и пришла на серебристых крыльях расплата за жадность и леность. По данным разведки, у финнов в Тампере базировалась учебная истребительная эскадрилья, но она тоже ничем себя не проявила. Да и финским ли тихоходам тягаться со стремительными советскими бомбардировщиками, которые в Испании с легкостью уходили от всех вражеских истребителей-перехватчиков, пользуясь преимуществом в скорости.
Тем временем, комэск решил удостовериться, что все прошло как надо. Следуя за ведущим, заложили еще один круг над затихшим в ужасе городом. Но только что там внизу разглядеть сможешь, сквозь оргстекло фонаря кабины, стремительно покрывающееся тусклым бельмом намерзающего льда? Видны лишь уродливые грязно-серые проплешины после разрывов да аспидно-черные жгуты дыма, что ветер радостно закручивает вверх….
По всему выходит, что придется командованию разведку сюда гнать с фотооборудованием на борту. Для точной фиксации результатов удара.
Старлей Куропатов в сердцах матернул комэска. Крутимся тут, время теряем! Капитан ведет себя так, будто эскадрилья на учениях. А в это время, может быть, уже подпрыгивают, оттолкнувшись дутиками от полосы, «гладиаторы», готовые вцепиться клыками пулеметных очередей в дюраль плоскостей. Или живучие Фоккеры-D.XXI, что любят выходить из боя в затяжном пикировании, подстригая верхушки елей, уже высмотрели строй краснозвездных бомберов в ясном небе. Уйти-то от вертких бипланов можно. И не раз получалось. Но все же, но все же… Финские истребители быстро заставили себя уважать. Не бояться, что вы! Уважать. Не более, но и не менее.
Но долго ли будет такое везенье продолжаться?
Ребята из соседнего полка рассказывали, что видели у финнов, как раз в районе Тампере, новенький итальянский Фиат G.50 Freccia, что значит «Стрела». И эта «Стрела» уже могла догнать серебристую птицу СБ.
Пока тянули к линии фронта, экипаж до боли в глазах пытался высмотреть черные черточки у горизонта. Но ничто не пыталось прервать штатный режим выполнения боевого задания. Никто не приближался к их девятке на пересекающихся курсах, не вываливался из облаков, стрекоча крыльевыми «браунингами». Тишина. Проскочив невидимую границу, бдительности не снижали, наученные горьким опытом других эскадрилий.
У нас-то зениток хватало. Только далеко не всем мозги в дополнение дадены и должным образом обучены. В столовой летного состава пилоты порой высокомерно шутили, что когда в армии раздавали мозги - пехота была на маневрах. Да и пуганые многие. Потому что финны налеты делали редко, но всегда неожиданно и нагло. Вопреки всем уверениям о слабости их воздушных сил. Непредсказуемость вызывала закономерный страх у малоопытных призывников, даже при минимальной результативности этих чисто демонстративных акций. Как самолет увидят – не рассматривают, сразу лупить начинают. Когда в белый свет, как в копеечку, а когда и снаряд точно в кабину кладут. Ему, дураку, без разницы, свой самолет или чужой. Поэтому, самолеты, как на предполетном и звучало – ушли на бреющий.
Занятый мыслями о тяжелых буднях летчиков, старлей не забывал одним глазом отслеживать эволюции ведущего, а другим зорко осматривать небосвод.
А потом два бомбардировщика взяли и упали.
В первые секунды никто и понять ничего не успел. Двух замыкающих как корова языком… Ни стрельбы, ничего. Разом, словно по команде, ушли в крутое пике. А когда до земли, в лучшем случае, метров сто, то результат понятен. Даже Громов со Чкаловым не вытянут…
В шлемофоне матерился на все лады штурман и непосредственно наблюдавший падение стрелок-радист. Руки пилота сами собой потянули штурвал в сторону. Куропатов чуть было свою машину из строя не вывалил. Хорошо, остановился вовремя – от неожиданности растопырив локти в попытке принять защитный жест, не отрывая кистей от «рогов» управления Куропатов ударился об узкие бока кабины и тут же пришел в себя. Озноб прошиб тело старлея, несмотря на теплое обмундирование «полярника».
До аэродрома в Пушкине – восемь минут лёта. Совсем рядом. Сядут – наземным войскам передадут. Сам ты, старлей, ничего не сделаешь. Не будешь же самолет на елки сажать? Или с парашютом прыгать собрался? Куропатов от вынужденного бессилия взвыл что-то злобно-неразборчиво и притопнул правой ногой в тяжелых унтах. Следовало немедленно успокоится, погибшим товарищам уже никак не помочь. Надо и живых не забывать. Впереди самое сложное, что по статистике опаснее всего – посадка на обледенелой полосе аэродрома тяжелой крылатой машины, каждый раз требующая от пилотов виртуозного мастерства.
В полупустом помещении столовой сами собой становились тише голоса громких обычно летчиков. Акустика тут такая, наверное. Или в другом причина. Например, в том, что стоит в углу, чуть поодаль от остальных, стол, накрытый клеенкой. Новой, еще хрустящей, наверное, на сгибах. Только особой охоты проверять нет ни у кого. И подходить лишний раз тоже не тянет. Выстроились на том столе шесть стаканов, накрытых хлебом. Два СБ не вернулись из боевого вылета. А в каждом - экипаж. Пилот, штурман, стрелок-радист…
Шесть боевых товарищей, навечно оставшихся молодыми.
Особист, старший лейтенант Семендяев, сидя в углу столовой, мрачно разглядывал чернильное пятнышко на рукаве. Казалось, иссиня-черное пятно будто высасывало душу, вбирая в себя, ниточку за ниточкой, все нервы, мысли и устремления смотрящего на него человека. Но все лучше, чем опять пытаться отводить глаза от стола с накрытыми стаканами, к которому взгляд словно примерзал, не в силах оторваться и посмотреть на что-то еще. Дела у особиста шли хреново…
Первоначальный высокий боевой дух в части, питаемый шапкозакидательными настроениями, сменился откровенно упадническим. Постоянно в части приходилось делать «прополку» среди излишне языкастых. И в отдельном кабинете, за закрытой дверью, объяснять без свидетелей, к чему могут привести неосторожные фразы. А ненужных разговоров хватало: кто не понимал причин конфликта, кто не постигал смысла чередования бомбежек городов в тылу с одновременным разбрасыванием над вражескими позициями пропагандистских листовок, третьи вообще отказывались нести военную службу должным образом.
Но последнюю неделю в части начала вообще твориться всяческая чертовщина. Как-то вылетела бомбардировочная эскадрилья на задание, штатно отбомбилась, и вдруг на нее наскочили финны. Эк, конечно, невидаль, такое происходило и раньше. Но всегда отбивались, отгоняя огнем. А тут у всех самолетов разом отказали ШКАСы .
После вылета все девять стрелков-радистов выбыли из строя – кто погиб, кто тяжело ранен – ведь бронезащита спинки на СБ есть только у пилота, поэтому допрашивать было некого. Сначала решили, что мастера-оружейники перестарались. Расследование же показало, что чрезмерная смазка деталей пулеметов не могла привести к отказу механизмов при работе на высоте в результате воздействия низких температур. Если применять соответствующие смазочные материалы. А не то, что оказалось в емкостях. Кто постарался?
Следующий эпизод: сбилось каким-то образом навигационное оборудование, и звено бомбардировщиков, высмотрев на земле среди разрывов туч железнодорожную станцию, вроде подходящую под описание цели, вывалило на нее несколько тонн бомб. Потом, вернувшись на аэродром, чуть все под трибунал не пошли, так как это оказался наш, советский поселок Грузино. К счастью, спасло то, что рука вредителя прошлась по всему оборудованию кабины - прицелы ОПБ-1 тоже оказались выведены из строя, и все бомбы легли мимо цели со значительным недолетом. Поэтому экипажи злополучных бомбовозов отделались всего лишь взысканиями за недостаточную меткость.
И вот, последний случай. Место падения нашли быстро – пехота наблюдала полет и даже догадалась оцепить место крушения, вытащив, естественно, перед этим погибших ребят из разрушенных машин…
На обеих «избушках» техники, прикомандированной к полку авиабазы, обнаружили одну и ту же картину. На большинстве болтовых соединений отсутствовали стопора на гайках. Вибрация. Саморазвинчивание. И шесть стаканов на отдельном столе…
Особист сжал кулаки до боли. Нервно скрипнул зубами. Старший лейтенант нутром чуял, что вредители где-то здесь, рядом. Наконец, подавальщица принесла суп, и, поглощенный черными мыслями, полностью увлеченный поиском решения этой шпионской головоломки, Семендяев принялся работать ложкой, не сильно задумываясь над процессом пережевывания пищи. Рядом наворачивали обед летуны, понемногу перешептываясь, кидая косые взгляды на угловой стол.
Внезапно у особиста хрустнул зуб. Боль пронзила челюсть раскаленным гвоздем, воткнутым прямо в десну. Чекист выплюнул на ошкуренные доски обеденного стола сломавший ему коренной зуб предмет. И, совершенно не стесняясь, выматерился на все помещение столовой, внезапно ставшее тихим и гулким…
С металлическим звоном, срикошетив о стакан с компотом, по столу покатилась гайка. Она укатилась за тарелку, игриво спрятавшись от разъяренного взора под ободком керамической посуды. Особист разъяренно сбил тарелку со стола и коршуном набросился на чуть не свалившуюся на пол злополучную гайку. Семендяев поднял зажатый в пальцах трофей к глазам и пригляделся к этому вещдоку несомненного саботажа. «И начинать надо с поваров или с подавальщиц!» - роились черной стаей мысли особиста, не прекратившего ни на секунду думать над основной бедой.
Одна деталь неожиданно сбила водопад мыслей, грозящих персоналу столовой расстрелом за подрывную деятельность. Как могла гайка вообще оказаться в супе? И диверсия ли это? Глупо. Намного проще - и эффективнее тоже - толченое стекло в кашу. Или градусник над котлом разбить...
Небольшой кабинет, казалось, сейчас развалится, рассыпавшись на бревнышки. Даже часовой, стоящий на входе в штаб полка, опасливо втягивал голову в плечи, прячась в колючем воротнике шинели от грозы, бушующей за несколькими стенами.
Багроволицый полковник с орденом Красной Звезды на тонком коверкотовом кителе размеренно колотил по столу. Дерево жалобно трещало под увесистым кулаком, но сдаваться не собиралось. С каждым ударом сидящий напротив зампотех майор Гуков бледнел все сильнее и сильнее, становясь схожим цветом лица с пухлой пачкой бумаг, которую полковник зажал во второй руке.
- Повторяю вопрос!!! Чем! Ты! Можешь! Объяснить! Такой процент! Небоевых! Потерь?! – снова зарычал полковник.
Майор только обреченно сглотнул, отводя глаза от желтоватых страниц, исписанных мелким убористым почерком.
- Каждый рапорт – очередной гвоздь тебе в гроб! – полковник решил завершить ключевую часть разноса вовсе уж запредельным ревом. Отбросил бумаги в сторону и обратился к Гукову уже совершенно нормальным тоном:
- Проникся, лишенец?
Майор только судорожно кивнул.
- Вижу, проникся, – верно оценив ситуацию полковник. – Вот и подумай, как избежать подобных ситуаций, – комполка наугад вытащил лист из середины и зачитал. С выражением и расстановкой…
******
Жара тут была невозможной. Липкой и удушливой. И вообще, Ближний Восток – не место для белого человека! И плевать, что всякие ученые понаписывали! Яйцеголовых пудингом не корми, дай сочинить какую-нибудь глупость! Вот и наворчивают гипотезы одну за другой, приписывая материку роль прародины человечества! Может, местные народы и произошли от африканских обезьян, но англичане должны иметь в роду кого-то менее теплолюбивого! Пора, знаете ли, ученым Великобритании бросать заниматься ерундой и выдумать что-то полезное. Например, сделать так, чтобы аппарат для охлаждения воздуха не занимал целую комнату. И чтобы не надо было неведомыми путями доставать лед!
Тягостные раздумья полковника нарушил осторожный стук в стену. Двери не закрывались в принципе, вернее, их не было. Вот и приходилось подчиненным, для соблюдения требований этикета и Устава, стучать рядом с дверным проемом.
Многое, ставшее привычным здесь, было немыслимым в Метрополии….
- Сэээр? – робко напомнили от входа о себе.
- Да, Йен, входи! - дернулся полковник. И поднял глаза на вошедшего офицера. – Что случилось?
- Тут такое дело, сэр… - замялся лейтенант Флеминг. Вы же в курсе, с какой задачей, я был сюда направлен?
- Нет, Йен, я страдаю плохой памятью, – обычно полковник Джемпер не позволял себе подобной бестактности. Но эта жара…. – Но про Вашу задачу я отлично помню!
- Так вот, сэр! Я как раз по поводу расследования.
- Вы все-таки поймали саботажников? – подался вперед полковник.
- Нет, – с сожалением ответил Йен. – Увы, не удалось. Но камеры все же зафиксировали виновников.
- Коммунисты?! Я не потерплю у себя в части ни одного грязного большевика!
- Боюсь, сэр, они слишком маленькие для большевиков.
- Мне глубоко плевать, Йен, большевики это или ирландцы откручивают гайки от моих любимых самолетов! Всю эту нечисть надо выжигать под корень!
- Кстати, о нечисти. Будете смеяться, сэр, но, скорее всего, это и есть нечистая сила…
- Что?! – полковник выразительно покрутил пальцем у виска. – Лейтенант, я понимаю, что жара плохо действует на нормальных людей. Но все же - не стоит вслух выражать идеи, больше достойные не выпускника Итона, а пациента Бедлама?
Лейтенант дернул уголком рта.
- Сэр, во времена Королевы-Девственницы я вызвал бы Вас на дуэль. Но мы живем во времена Чемберлена, и я все же предложу пройти ко мне. И лично убедиться в правоте слов выпускника Итона. Знаете, ведь фотоаппараты с наших разведчиков можно применять не только для съемки большевистских нефтяных промыслов, но и для освещения других, более насущных проблем…
Полковник Джемпер был потрясен. До глубины души офицера и аристократа. Но лейтенант Флеминг благородно решил не пользоваться моментом.
Он просто сидел в углу кабинета и молча наблюдал, как одна за другой выкуриваются сигареты. И постепенно пустеет бутылка джина. Но надоедает все. Тем более, подобное времяпровождение.
- Сэр? – нарушил тягостную тишину лейтенант.
- Да? – Джемпер ,неудачно дернувшись, чуть не уронил полупустую бутылку. – Простите, лейтенант. Задумался.
- Что будем делать, сэр?
- Сообщать в Скотланд-Ярд. Пусть их медиумы вызывают дух Холмса. С потусторонним должен общаться специалист.
- К слову, о специалистах… Сэр, Вам знакомо имя Джек-Эльфодрал?
- Кто-кто? – удивился полковник. – Первый раз слышу. А это кто такой?
- Да как сказать… - задумался Флеминг. – У этого человека много граней. Одни считают его шулером, вторые – везунчиком. Он себя считает чуть ли не прямым потомком Грануаль О’Мэлли, королевы пиратов Ирландии.
- Интересное сочетание… - протянул Джемпер. – И на удивление знакомая фамилия
- А еще интереснее, что вы его знаете, как сержанта О’Мэлли.
- Старший техник второго сквадрона? – припомнил командир.
- Он самый.
- Ну так вызывайте своего старшего техника, черт вас возьми, Йен!
- Он не мой, сэр!
- Какая, нахрен, разница, лейтенант!?
Бутылка все-таки упала, наполовину утонув в густом ворсе ковра ручной работы…
Старшего техника второго сквадрона нашли быстро. Офицеры не успели выпить и по чашке чая.
Был Джек О’Мэлли высок, нескладен и крайне костляв. А еще потомок легендарной королевы был счастливым обладателем узкого носа и ушей, немного заостренных на кончиках. Ну а длинные зубы, не помещающиеся во рту, больше походили на клыки хищника, чем на человечьи.
- Джек-Эльфодрал? – на всякий случай уточнил Джемпер.
- Так точно! Сержант Джек Эльфодрал О’Мэлли! – доложил техник, совсем не по уставу добавив: – Собственнорыльно! – И улыбнулся. У него это получилось очень мерзко.
Полковника передернуло от отвращения. И в течение всего дальнейшего разговора офицер старался на сержанта не смотреть.
- Откуда у вас столь экзотическое прозвище, сержант? – эстафету беседы подхватил лейтенант Флеминг.
- Досталось на память от прадеда. – снова оскалился О’Мэлли. – По слухам, старый черт обожал гонять народ Ши на зеленых лугах Ирландии. Вечно хвастался, что эльфийки совсем не чета нашим бабам! Чудо, как горячи! И дед, и отец промышляли таким баловством, пока их не забрали под гору.
- И как, если отречься от слухов, а верить только фактам? – полковник Джемпер против воли заинтересовался рассказом сержанта. Впрочем, смотрел он все равно мимо.
- Судя по моим ушам – удачно! – в данный момент, Джемперу хотелось больше всего на свете двух вещей. Первая – выбить сержанту О’Мэлли его отвратительные зубы. И вторая – оказаться там, где как можно холоднее. Антарктида подошла бы идеально. Хотя… От пингвинов, наверное, тоже воняет, как от выгребной ямы. Тогда лучше – Арктика. И плевать, что там не протолкнуться от большевистских полярников!
- А каким образом ваши уши, сержант, могут служить доказательствами? – странный разговор вился по причудливой траектории, пока еще старательно обходя главный вопрос.
- Самым прямым. Меня подкинули прямо к воротам отцовского дома, – ответил сержант, пристально разглядывая лейтенанта. Тому стало вдруг очень и очень неуютно…
- Какая занятная история. Прямо-таки, в духе рассказов сэра Алана… - натужно протянул Джемпер. – Короче говоря, сержант, подозреваю, что вы в курсе происходящего?
- Так точно, сааар! – с утрированным колониальным акцентом доложил О’Мэлли. – Про то, что у нас завелись гремлины, не в курсе разве что только в Берлине. Хотя, зная паскудников - швабов – не удивлюсь, что мимо них не прошло.
- Лейтенант Флеминг, - покосился на того полковник, - утверждает, что вы способны совладать с этими…. – Джемпер неопределенно помахал в воздухе ладонью.
- Гремлинами, саар! – подсказал непривычное слово сержант. – Да, саар, я могу совладать с этими негодяями! Но это будет непросто. И недешево!
- Что?!
«Все же, с утра пить виски - не выход!» - отстраненно думал Флеминг, наблюдая, как нездоровая краснота начинает подниматься по лицу полковника, начиная с линии тугого воротника и выше, до залысин…
- Саар! Я неточно выразился! - потомок пиратской королевы понял, что очень неверно выразился, и ему грозит немедленная смерть, если, конечно, полковник Джемпер все же сможет вытащить заевший в кобуре «Веблей – Скотт».- Я только хотел сказать, что будет кое-что необходимо!!!
И, сообразив, что никто его все-таки не застрелит, а полковничья ладонь уже просто так лежит на рукояти револьвера, сержант затараторил, мигом растеряв весь свой магнетизм:
- Нужен патефон с кучей пластинок, пойдет кто угодно, кроме Бесси Смит! Немного имбирного печенья и ящик джина. Джин подойдет даже самый паршивый.
- И все? - уточнил Флеминг, старательно записавший все требуемые ингредиенты в блокнот в черном кожаном переплете.
- Да, сэр! Этого будет достаточно!
- Флеминг с треском вырвал страницу и протянул полковнику на подпись. Джемпер подмахнул не глядя.
- Все, сержант! – лейтенант подал О’Мэлли листок, – бегом к майору Рейли, получите все необходимое!
Сержант козырнул и выскочил из кабинета. Мелкой дробью пронеслись шаги по коридору.
- Черт те что творится в этом гребаном Хабанни… Народ Ши, эльфодралы, какие-то гремлины… Так скоро еще и генерала Митчелла занесет в наши трущобы. И будем мы с ним гонять по кабинету маленьких большевиков. С хвостами и рогами…
Лейтенант счел, что лучшим вариантом действий в этой ситуации будет промолчать. А также - не проронить ни слова, когда Джемпер вытащит из поистине бездонного стола очередную бутылку «Мидлетона» десятилетней выдержки, забыв про недопитую предыдущую бутылку, немым укором посверкивающую дном сквозь пыльный ворс ковра.
- Да, Йен, - победив плотно запечатанное горлышко, полковник взглянул на лейтенанта. – У Вас нет предположений относительно такого отрицательного отношения этих вредителей к Бесси Смит? Насколько помню – девица недурственно поет.
- Очевидно, - Флеминг повторил давешнее неопределенное помахивание ладонью. - Все дело в скандальной славе Смит. А гремлины - существа с патриархальными устоями…
- Сущий бедлам, – резко крутнул шеей полковник. И, не спрашивая согласия, наполнил оба стакана темно-янтарной жидкостью. По-русски – по края…
«Альбатрос» беспощадно раскачивало порывами ветра, грозящим поотламывать плоскости или вовсе проткнуть ледяными копьями снега обшивку. Но четыре «Джипси Твитла», захлебываясь от натуги, продолжали тащить машину сквозь зимнее небо, с каждой минутой подходя все ближе к цели – аэродрому большевиков где-то в Прибалтике...
Сержанта О’Мэлли отчаянно мутило, выворачивая, казалось, наизнанку. Сил не оставалось ни на что. Джек даже перестал проклинать себя за ненужную инициативность. Отец ведь всегда говорил, перебрав лишку – «Хороший ты, Джеки, парень! Но твоя любовь выпендриться тебя же и погубит в конце концов!»
Как в воду глядел… Надо же было хвастать напропалую про родство. А потом еще и помогать ловить малышей. Да что помогать! Джеки, не обманывай сам себя! Ты их лично и поймал, подманив дешевым пойлом…
И завертелось. Хабанни – Александрия – Марсель – Лондон – Котка – и, наконец, промерзший салон дальнего транспортника с забавным утенком на фюзеляже. И два десантируемых контейнера с дюжиной малышей в каждом. Отличный подарок большевикам!
Тяжелая туша «Альбатроса» вдруг свалилась на крыло, уходя в крутой вираж. Джека бросило на бок, больно приложив о переборку... По заваленному всяким хламом корпусу пробежал, хватаясь за все подряд, лишь бы устоять, капитан Джонс. Его приставили к сержанту и малышам еще в Александрии. И, странное дело, они даже сумели несколько сдружиться. Если, конечно, можно назвать так то чувство, что возникло между истинным лондонским «кокни» и парнем из Ольстера…
- Джек! – капитан заорал прямо в ухо, перекрикивая надсадный рев двигателей. – Красные нас подловили! Готовь к сбросу! Оба ящика!
Сержант кивнул, даже не пытаясь докричаться до капитана. Самолет начало кидать из стороны в сторону. Рядом с иллюминатором прошла огненная строчка вспыхнувших огоньков. Стопоры на люке заело. Пришлось отдраивать подвернувшимся под руку топором, невесть как оказавшимся в самолете.
И - раз, и-и-и - два! Поднатужившись, сбросили ящики с малышами, чуть не забыв вщелкнуть карабинчик в стальной трос…
О’Мэлли не увидел, как раскрываются парашюты и как медленно опускаются к земле ящики с малышами, раскачиваясь в потоках воздуха. В следующем заходе И-16 из 38-го ИАПа не промазал…
- Погода нелетная, – робко вставил майор. – Плоскости обмерзают. Не приспособлена техника наша для таких погод. Техники вымотанные до крайности. И половина личного состава с обморожениями...
- Самолеты не приспособлены, говоришь?! - снова начал заводиться полковник, - Хрюкин авианосцы японские топит, наши пол-Хельсинки выбомбили к херам, а ты даже гайки прикручивать толком не научился?! И технари с условиями тебя не устраивают!? Вставай, вставай! – требовательно махнул рукой комполка и гневно нахлобучил летный шлем, который по такой погоде был удобнее положенной ушанки.
- Зааачем? – протянул Гудков, но все же встал, рывками застегивая полушубок.
- Выведу в чистое поле, поставлю у стенки и пущу пулю в лоб! – устало сказал комполка. – На летное поле пошли. Покажешь, как к вылету готовите. А то вон, мне уже Семендяев намекать начал, что развел вредителей. Собственные технари пуще вражеского ПВО самолеты с небес ссаживают…
Дорога до аэродрома заняла минут двадцать, если не больше. И расстояния-то, как такового – с километр. Но пурга крутила по всей розе ветров ледяные плети обжигающе холодной снежной «крупы», норовя побольнее стегануть по лицу, запорошить глаза. Вот и пришлось идти, уткнувшись в воротник. И, время от времени, идти, словно рак, задом наперед.
Самолеты стояли плотно – чуть ли не крыло к крылу. Занесенные снегом, они казались продолжением сугробов, неведомыми снеговыми птицами, по странной прихоти эволюции отрастившими красные звезды на оперении. Полковник тряхнул головой, отгоняя причудливые наваждения. Ни к чему все эти мирмихлюндии и прочие рефлексии. Не любоваться сюда пришли.
Высоко поднимая ноги в валенках, к ним подошел дежурный по аэродрому. Полковник отмахнулся - молчи, мол, обойдемся и без стандартных фраз про отсутствие нарушений.
Где-то, совсем рядом, раздался скрежет металла о металл. Тренированный организм кадрового красного командира, еще с КВЖД привыкшего обращать внимание на любые мелочи, тут же прикинул направление. Маленькая группа напролом, через сугробы, достигающие пояса, двинулась на звук. Идти пришлось недолго – только завернуть надо за левую плоскость СБ с бортовым номером 45.
Хвостовую оконечность самолета закрывал совершенно неуставной чехол, скроенный из разнокалиберного брезента, в котором угадывались списанные плащ-палатки и вовсе уж неописуемые куски не пойми откуда. Из-под чехла валил пар, видимый даже сквозь плотную завесу пурги, и слышались ругательства вперемешку с глухими ударами.
- Эт-то еще что такое?! - спросил полковник, не дождавшись внятного ответа от дежурного, приподнял обледеневший край чехла, нырнул внутрь.
Дежурный с зампотехом переглянулись и последовали за полковником.
- Ну, тут такое дело… - Пожилой техник пытался оттереть куском ветоши намертво въевшуюся смазку с рук, – с винтиками-гаечками в перчатках не поработаешь. Шибко работа тонкая. А снимешь, руки через две минуты – хоть отпиливай ржавой ножовкой. Деревянные становятся. Вот и мучаемся.
Техник показал комполка ладонь. Облезшая кожа, следы от лопнувших пузырей…
- Оно как ведь бывает, послюнишь палец, гаечку приморозишь, с пальца наживишь, потом только за инструмент берешься. До кучи - еще и темнота лютая, хоть глаза выкалывай! Не видно ни черта! То ли туда прикрутил, то ли не туда. Про смазку вообще молчу. Тут еще снабженцы подкузьмили - зимней и нету почти...
Техник говорил совершенно безразличным тоном, от которого становилось еще страшнее. Полковника явственно передернуло.
- Вот мы и приспособились, чехол соорудили, досками от ящиков топим – всяко полегче. Да и наших много по госпиталям увезли, да то вы, товарищ полковник, и без меня знаете.
- Знаю, – коротко ответил комполка. Пару секунд молчал, потом круто развернулся на пятках, чуть не задев головой подпорку, поднял полотно и вышел из-под чехла. Зампотех ждать не заставил и тут же выскочил следом.
К штабу шли молча. Только на пороге полковник притянул Гудкова за ремень к себе и тихо сказал в лицо:
- Если ты, сука, не озаботишься утеплением, я тебя самого голой жопой на мороз выставлю. Обогреватели из дивизии чтобы завтра привез. И мне насрать, какими правдами и неправдами ты их выписывать будешь. И чтобы боксы ремонтные готовы были через неделю. Хоть из фанеры лепи, хоть из партбилета сооружай. Пока хлопцы в этих условиях самолеты обслуживают - нам и войны не надо.
Часовой старательно делал вид, что ничего не видит и не слышит…
***
Боец содрал заледеневшие варежки и с благодарностью принял кружку. Горячий металл обжег руки, но замерзший старшина на такую мелочь внимания не обратил. Шумно, с прихлебыванием, опустошил первую. Кипятку тут же долили.
- Ну что, старшина, докладывай, как сбегали и все такое! – начальник заставы присел рядом. – Да сиди ты, - старшину пришлось тут же останавливать и усаживать на место. – Как неродной, право слово!
Старший лейтенант со старшиной на одной заставе служили не первый год, и в общении с глазу на глаз определенные вольности присутствовали.
- Да что там рассказывать, Николаич! – вздохнул старшина и отставил пустую кружку подальше. – Финна, как «ястребок» его свалил, до озера потянуло, места падения не видел. А вот парашюты отследили. Мчали так, что палки лыжные в дугу гнулись. На месте парашюты грузовые нашли. Один куполом за ветки зацепился. Контейнера рядом разбитые валяются. Изнутри войлоком каким-то обшитые. И засранные все. Ну, то ребята подвезут – сам посмотришь. Вокруг следов куча. Словно кура здоровенная истоптала. Ну, я поближе посунулся, а на меня хрень прыгнула какая-то…
- Собака?! – тут же напрягся начальник, с голозадого детства побаивающийся собак. Если они, конечно, не состоят в штате Пограничных Войск Народного комиссариата внутренних дел СССР…
- Если бы собака. Ящера какая-то зеленая. Уши врастопыр. И кусается.
- И что?
- Да ничего! – усмехнулся старшина. И, скинув с плеча карабин, показал исцарапанный приклад с надгрызенным затыльником. – Супротив советского пограничника, да с голыми зубами? Ребята тушку подвезут – сам посмотришь. Их там, нахрен замерзших, точнехонько две дюжины окрест валялось. Вместе с этим, кусачим…
(с) Михаил Рагимов. Рассказ написан в соавторстве со >Станиславом Друзьяком
См.: irkuem.livejournal.com/172157.html
- Да, Йен, входи! - дернулся полковник. И поднял глаза на вошедшего офицера. – Что случилось?
- Тут такое дело, сэр… - замялся лейтенант Флеминг. Вы же в курсе, с какой задачей, я был сюда направлен?
- Нет, Йен, я страдаю плохой памятью, – обычно полковник Джемпер не позволял себе подобной бестактности. Но эта жара…. – Но про Вашу задачу я отлично помню!
- Так вот, сэр! Я как раз по поводу расследования.
- Вы все-таки поймали саботажников? – подался вперед полковник.
- Нет, – с сожалением ответил Йен. – Увы, не удалось. Но камеры все же зафиксировали виновников.
- Коммунисты?! Я не потерплю у себя в части ни одного грязного большевика!
- Боюсь, сэр, они слишком маленькие для большевиков.
- Мне глубоко плевать, Йен, большевики это или ирландцы откручивают гайки от моих любимых самолетов! Всю эту нечисть надо выжигать под корень!
- Кстати, о нечисти. Будете смеяться, сэр, но, скорее всего, это и есть нечистая сила…
- Что?! – полковник выразительно покрутил пальцем у виска. – Лейтенант, я понимаю, что жара плохо действует на нормальных людей. Но все же - не стоит вслух выражать идеи, больше достойные не выпускника Итона, а пациента Бедлама?
Лейтенант дернул уголком рта.
- Сэр, во времена Королевы-Девственницы я вызвал бы Вас на дуэль. Но мы живем во времена Чемберлена, и я все же предложу пройти ко мне. И лично убедиться в правоте слов выпускника Итона. Знаете, ведь фотоаппараты с наших разведчиков можно применять не только для съемки большевистских нефтяных промыслов, но и для освещения других, более насущных проблем…»Гремлины
Воздушный удар наносили по авиационному заводу в городе с непроизносимым названием. Погода – как на заказ. Видимость – «Миллион на миллион». На цель вышли ровно и без ошибки, хотя завод находился в самом центре Страны Тысячи Озер. Зашли со стороны низкого северного Солнца, так, чтобы предательские блики от фюзеляжа и плоскостей не выдали непрошенных гостей раньше времени. Высыпали, как по линеечке, весь бомбовой груз. А груза было в достатке. На каждом - пара ФАБ 250. Вот и не пожадничали...
Только вспухли черные полосы разрывов под хвостом крайнего самолета.
Наземное ПВО то ли проспало, то ли его просто не было. Неудивительно, впрочем. Финляндия, на самом деле, страна бедная, как бы там не пыжились в ихних парламентах купленные на корню заседальщики!
Зенитная артиллерия - вещь слишком дорогая, чтобы каждый завод батареями прикрывать. Вот и пришла на серебристых крыльях расплата за жадность и леность. По данным разведки, у финнов в Тампере базировалась учебная истребительная эскадрилья, но она тоже ничем себя не проявила. Да и финским ли тихоходам тягаться со стремительными советскими бомбардировщиками, которые в Испании с легкостью уходили от всех вражеских истребителей-перехватчиков, пользуясь преимуществом в скорости.
Тем временем, комэск решил удостовериться, что все прошло как надо. Следуя за ведущим, заложили еще один круг над затихшим в ужасе городом. Но только что там внизу разглядеть сможешь, сквозь оргстекло фонаря кабины, стремительно покрывающееся тусклым бельмом намерзающего льда? Видны лишь уродливые грязно-серые проплешины после разрывов да аспидно-черные жгуты дыма, что ветер радостно закручивает вверх….
По всему выходит, что придется командованию разведку сюда гнать с фотооборудованием на борту. Для точной фиксации результатов удара.
Старлей Куропатов в сердцах матернул комэска. Крутимся тут, время теряем! Капитан ведет себя так, будто эскадрилья на учениях. А в это время, может быть, уже подпрыгивают, оттолкнувшись дутиками от полосы, «гладиаторы», готовые вцепиться клыками пулеметных очередей в дюраль плоскостей. Или живучие Фоккеры-D.XXI, что любят выходить из боя в затяжном пикировании, подстригая верхушки елей, уже высмотрели строй краснозвездных бомберов в ясном небе. Уйти-то от вертких бипланов можно. И не раз получалось. Но все же, но все же… Финские истребители быстро заставили себя уважать. Не бояться, что вы! Уважать. Не более, но и не менее.
Но долго ли будет такое везенье продолжаться?
Ребята из соседнего полка рассказывали, что видели у финнов, как раз в районе Тампере, новенький итальянский Фиат G.50 Freccia, что значит «Стрела». И эта «Стрела» уже могла догнать серебристую птицу СБ.
Пока тянули к линии фронта, экипаж до боли в глазах пытался высмотреть черные черточки у горизонта. Но ничто не пыталось прервать штатный режим выполнения боевого задания. Никто не приближался к их девятке на пересекающихся курсах, не вываливался из облаков, стрекоча крыльевыми «браунингами». Тишина. Проскочив невидимую границу, бдительности не снижали, наученные горьким опытом других эскадрилий.
У нас-то зениток хватало. Только далеко не всем мозги в дополнение дадены и должным образом обучены. В столовой летного состава пилоты порой высокомерно шутили, что когда в армии раздавали мозги - пехота была на маневрах. Да и пуганые многие. Потому что финны налеты делали редко, но всегда неожиданно и нагло. Вопреки всем уверениям о слабости их воздушных сил. Непредсказуемость вызывала закономерный страх у малоопытных призывников, даже при минимальной результативности этих чисто демонстративных акций. Как самолет увидят – не рассматривают, сразу лупить начинают. Когда в белый свет, как в копеечку, а когда и снаряд точно в кабину кладут. Ему, дураку, без разницы, свой самолет или чужой. Поэтому, самолеты, как на предполетном и звучало – ушли на бреющий.
Занятый мыслями о тяжелых буднях летчиков, старлей не забывал одним глазом отслеживать эволюции ведущего, а другим зорко осматривать небосвод.
А потом два бомбардировщика взяли и упали.
В первые секунды никто и понять ничего не успел. Двух замыкающих как корова языком… Ни стрельбы, ничего. Разом, словно по команде, ушли в крутое пике. А когда до земли, в лучшем случае, метров сто, то результат понятен. Даже Громов со Чкаловым не вытянут…
В шлемофоне матерился на все лады штурман и непосредственно наблюдавший падение стрелок-радист. Руки пилота сами собой потянули штурвал в сторону. Куропатов чуть было свою машину из строя не вывалил. Хорошо, остановился вовремя – от неожиданности растопырив локти в попытке принять защитный жест, не отрывая кистей от «рогов» управления Куропатов ударился об узкие бока кабины и тут же пришел в себя. Озноб прошиб тело старлея, несмотря на теплое обмундирование «полярника».
До аэродрома в Пушкине – восемь минут лёта. Совсем рядом. Сядут – наземным войскам передадут. Сам ты, старлей, ничего не сделаешь. Не будешь же самолет на елки сажать? Или с парашютом прыгать собрался? Куропатов от вынужденного бессилия взвыл что-то злобно-неразборчиво и притопнул правой ногой в тяжелых унтах. Следовало немедленно успокоится, погибшим товарищам уже никак не помочь. Надо и живых не забывать. Впереди самое сложное, что по статистике опаснее всего – посадка на обледенелой полосе аэродрома тяжелой крылатой машины, каждый раз требующая от пилотов виртуозного мастерства.
В полупустом помещении столовой сами собой становились тише голоса громких обычно летчиков. Акустика тут такая, наверное. Или в другом причина. Например, в том, что стоит в углу, чуть поодаль от остальных, стол, накрытый клеенкой. Новой, еще хрустящей, наверное, на сгибах. Только особой охоты проверять нет ни у кого. И подходить лишний раз тоже не тянет. Выстроились на том столе шесть стаканов, накрытых хлебом. Два СБ не вернулись из боевого вылета. А в каждом - экипаж. Пилот, штурман, стрелок-радист…
Шесть боевых товарищей, навечно оставшихся молодыми.
Особист, старший лейтенант Семендяев, сидя в углу столовой, мрачно разглядывал чернильное пятнышко на рукаве. Казалось, иссиня-черное пятно будто высасывало душу, вбирая в себя, ниточку за ниточкой, все нервы, мысли и устремления смотрящего на него человека. Но все лучше, чем опять пытаться отводить глаза от стола с накрытыми стаканами, к которому взгляд словно примерзал, не в силах оторваться и посмотреть на что-то еще. Дела у особиста шли хреново…
Первоначальный высокий боевой дух в части, питаемый шапкозакидательными настроениями, сменился откровенно упадническим. Постоянно в части приходилось делать «прополку» среди излишне языкастых. И в отдельном кабинете, за закрытой дверью, объяснять без свидетелей, к чему могут привести неосторожные фразы. А ненужных разговоров хватало: кто не понимал причин конфликта, кто не постигал смысла чередования бомбежек городов в тылу с одновременным разбрасыванием над вражескими позициями пропагандистских листовок, третьи вообще отказывались нести военную службу должным образом.
Но последнюю неделю в части начала вообще твориться всяческая чертовщина. Как-то вылетела бомбардировочная эскадрилья на задание, штатно отбомбилась, и вдруг на нее наскочили финны. Эк, конечно, невидаль, такое происходило и раньше. Но всегда отбивались, отгоняя огнем. А тут у всех самолетов разом отказали ШКАСы .
После вылета все девять стрелков-радистов выбыли из строя – кто погиб, кто тяжело ранен – ведь бронезащита спинки на СБ есть только у пилота, поэтому допрашивать было некого. Сначала решили, что мастера-оружейники перестарались. Расследование же показало, что чрезмерная смазка деталей пулеметов не могла привести к отказу механизмов при работе на высоте в результате воздействия низких температур. Если применять соответствующие смазочные материалы. А не то, что оказалось в емкостях. Кто постарался?
Следующий эпизод: сбилось каким-то образом навигационное оборудование, и звено бомбардировщиков, высмотрев на земле среди разрывов туч железнодорожную станцию, вроде подходящую под описание цели, вывалило на нее несколько тонн бомб. Потом, вернувшись на аэродром, чуть все под трибунал не пошли, так как это оказался наш, советский поселок Грузино. К счастью, спасло то, что рука вредителя прошлась по всему оборудованию кабины - прицелы ОПБ-1 тоже оказались выведены из строя, и все бомбы легли мимо цели со значительным недолетом. Поэтому экипажи злополучных бомбовозов отделались всего лишь взысканиями за недостаточную меткость.
И вот, последний случай. Место падения нашли быстро – пехота наблюдала полет и даже догадалась оцепить место крушения, вытащив, естественно, перед этим погибших ребят из разрушенных машин…
На обеих «избушках» техники, прикомандированной к полку авиабазы, обнаружили одну и ту же картину. На большинстве болтовых соединений отсутствовали стопора на гайках. Вибрация. Саморазвинчивание. И шесть стаканов на отдельном столе…
Особист сжал кулаки до боли. Нервно скрипнул зубами. Старший лейтенант нутром чуял, что вредители где-то здесь, рядом. Наконец, подавальщица принесла суп, и, поглощенный черными мыслями, полностью увлеченный поиском решения этой шпионской головоломки, Семендяев принялся работать ложкой, не сильно задумываясь над процессом пережевывания пищи. Рядом наворачивали обед летуны, понемногу перешептываясь, кидая косые взгляды на угловой стол.
Внезапно у особиста хрустнул зуб. Боль пронзила челюсть раскаленным гвоздем, воткнутым прямо в десну. Чекист выплюнул на ошкуренные доски обеденного стола сломавший ему коренной зуб предмет. И, совершенно не стесняясь, выматерился на все помещение столовой, внезапно ставшее тихим и гулким…
С металлическим звоном, срикошетив о стакан с компотом, по столу покатилась гайка. Она укатилась за тарелку, игриво спрятавшись от разъяренного взора под ободком керамической посуды. Особист разъяренно сбил тарелку со стола и коршуном набросился на чуть не свалившуюся на пол злополучную гайку. Семендяев поднял зажатый в пальцах трофей к глазам и пригляделся к этому вещдоку несомненного саботажа. «И начинать надо с поваров или с подавальщиц!» - роились черной стаей мысли особиста, не прекратившего ни на секунду думать над основной бедой.
Одна деталь неожиданно сбила водопад мыслей, грозящих персоналу столовой расстрелом за подрывную деятельность. Как могла гайка вообще оказаться в супе? И диверсия ли это? Глупо. Намного проще - и эффективнее тоже - толченое стекло в кашу. Или градусник над котлом разбить...
Небольшой кабинет, казалось, сейчас развалится, рассыпавшись на бревнышки. Даже часовой, стоящий на входе в штаб полка, опасливо втягивал голову в плечи, прячась в колючем воротнике шинели от грозы, бушующей за несколькими стенами.
Багроволицый полковник с орденом Красной Звезды на тонком коверкотовом кителе размеренно колотил по столу. Дерево жалобно трещало под увесистым кулаком, но сдаваться не собиралось. С каждым ударом сидящий напротив зампотех майор Гуков бледнел все сильнее и сильнее, становясь схожим цветом лица с пухлой пачкой бумаг, которую полковник зажал во второй руке.
- Повторяю вопрос!!! Чем! Ты! Можешь! Объяснить! Такой процент! Небоевых! Потерь?! – снова зарычал полковник.
Майор только обреченно сглотнул, отводя глаза от желтоватых страниц, исписанных мелким убористым почерком.
- Каждый рапорт – очередной гвоздь тебе в гроб! – полковник решил завершить ключевую часть разноса вовсе уж запредельным ревом. Отбросил бумаги в сторону и обратился к Гукову уже совершенно нормальным тоном:
- Проникся, лишенец?
Майор только судорожно кивнул.
- Вижу, проникся, – верно оценив ситуацию полковник. – Вот и подумай, как избежать подобных ситуаций, – комполка наугад вытащил лист из середины и зачитал. С выражением и расстановкой…
******
Жара тут была невозможной. Липкой и удушливой. И вообще, Ближний Восток – не место для белого человека! И плевать, что всякие ученые понаписывали! Яйцеголовых пудингом не корми, дай сочинить какую-нибудь глупость! Вот и наворчивают гипотезы одну за другой, приписывая материку роль прародины человечества! Может, местные народы и произошли от африканских обезьян, но англичане должны иметь в роду кого-то менее теплолюбивого! Пора, знаете ли, ученым Великобритании бросать заниматься ерундой и выдумать что-то полезное. Например, сделать так, чтобы аппарат для охлаждения воздуха не занимал целую комнату. И чтобы не надо было неведомыми путями доставать лед!
Тягостные раздумья полковника нарушил осторожный стук в стену. Двери не закрывались в принципе, вернее, их не было. Вот и приходилось подчиненным, для соблюдения требований этикета и Устава, стучать рядом с дверным проемом.
Многое, ставшее привычным здесь, было немыслимым в Метрополии….
- Сэээр? – робко напомнили от входа о себе.
- Да, Йен, входи! - дернулся полковник. И поднял глаза на вошедшего офицера. – Что случилось?
- Тут такое дело, сэр… - замялся лейтенант Флеминг. Вы же в курсе, с какой задачей, я был сюда направлен?
- Нет, Йен, я страдаю плохой памятью, – обычно полковник Джемпер не позволял себе подобной бестактности. Но эта жара…. – Но про Вашу задачу я отлично помню!
- Так вот, сэр! Я как раз по поводу расследования.
- Вы все-таки поймали саботажников? – подался вперед полковник.
- Нет, – с сожалением ответил Йен. – Увы, не удалось. Но камеры все же зафиксировали виновников.
- Коммунисты?! Я не потерплю у себя в части ни одного грязного большевика!
- Боюсь, сэр, они слишком маленькие для большевиков.
- Мне глубоко плевать, Йен, большевики это или ирландцы откручивают гайки от моих любимых самолетов! Всю эту нечисть надо выжигать под корень!
- Кстати, о нечисти. Будете смеяться, сэр, но, скорее всего, это и есть нечистая сила…
- Что?! – полковник выразительно покрутил пальцем у виска. – Лейтенант, я понимаю, что жара плохо действует на нормальных людей. Но все же - не стоит вслух выражать идеи, больше достойные не выпускника Итона, а пациента Бедлама?
Лейтенант дернул уголком рта.
- Сэр, во времена Королевы-Девственницы я вызвал бы Вас на дуэль. Но мы живем во времена Чемберлена, и я все же предложу пройти ко мне. И лично убедиться в правоте слов выпускника Итона. Знаете, ведь фотоаппараты с наших разведчиков можно применять не только для съемки большевистских нефтяных промыслов, но и для освещения других, более насущных проблем…
Полковник Джемпер был потрясен. До глубины души офицера и аристократа. Но лейтенант Флеминг благородно решил не пользоваться моментом.
Он просто сидел в углу кабинета и молча наблюдал, как одна за другой выкуриваются сигареты. И постепенно пустеет бутылка джина. Но надоедает все. Тем более, подобное времяпровождение.
- Сэр? – нарушил тягостную тишину лейтенант.
- Да? – Джемпер ,неудачно дернувшись, чуть не уронил полупустую бутылку. – Простите, лейтенант. Задумался.
- Что будем делать, сэр?
- Сообщать в Скотланд-Ярд. Пусть их медиумы вызывают дух Холмса. С потусторонним должен общаться специалист.
- К слову, о специалистах… Сэр, Вам знакомо имя Джек-Эльфодрал?
- Кто-кто? – удивился полковник. – Первый раз слышу. А это кто такой?
- Да как сказать… - задумался Флеминг. – У этого человека много граней. Одни считают его шулером, вторые – везунчиком. Он себя считает чуть ли не прямым потомком Грануаль О’Мэлли, королевы пиратов Ирландии.
- Интересное сочетание… - протянул Джемпер. – И на удивление знакомая фамилия
- А еще интереснее, что вы его знаете, как сержанта О’Мэлли.
- Старший техник второго сквадрона? – припомнил командир.
- Он самый.
- Ну так вызывайте своего старшего техника, черт вас возьми, Йен!
- Он не мой, сэр!
- Какая, нахрен, разница, лейтенант!?
Бутылка все-таки упала, наполовину утонув в густом ворсе ковра ручной работы…
Старшего техника второго сквадрона нашли быстро. Офицеры не успели выпить и по чашке чая.
Был Джек О’Мэлли высок, нескладен и крайне костляв. А еще потомок легендарной королевы был счастливым обладателем узкого носа и ушей, немного заостренных на кончиках. Ну а длинные зубы, не помещающиеся во рту, больше походили на клыки хищника, чем на человечьи.
- Джек-Эльфодрал? – на всякий случай уточнил Джемпер.
- Так точно! Сержант Джек Эльфодрал О’Мэлли! – доложил техник, совсем не по уставу добавив: – Собственнорыльно! – И улыбнулся. У него это получилось очень мерзко.
Полковника передернуло от отвращения. И в течение всего дальнейшего разговора офицер старался на сержанта не смотреть.
- Откуда у вас столь экзотическое прозвище, сержант? – эстафету беседы подхватил лейтенант Флеминг.
- Досталось на память от прадеда. – снова оскалился О’Мэлли. – По слухам, старый черт обожал гонять народ Ши на зеленых лугах Ирландии. Вечно хвастался, что эльфийки совсем не чета нашим бабам! Чудо, как горячи! И дед, и отец промышляли таким баловством, пока их не забрали под гору.
- И как, если отречься от слухов, а верить только фактам? – полковник Джемпер против воли заинтересовался рассказом сержанта. Впрочем, смотрел он все равно мимо.
- Судя по моим ушам – удачно! – в данный момент, Джемперу хотелось больше всего на свете двух вещей. Первая – выбить сержанту О’Мэлли его отвратительные зубы. И вторая – оказаться там, где как можно холоднее. Антарктида подошла бы идеально. Хотя… От пингвинов, наверное, тоже воняет, как от выгребной ямы. Тогда лучше – Арктика. И плевать, что там не протолкнуться от большевистских полярников!
- А каким образом ваши уши, сержант, могут служить доказательствами? – странный разговор вился по причудливой траектории, пока еще старательно обходя главный вопрос.
- Самым прямым. Меня подкинули прямо к воротам отцовского дома, – ответил сержант, пристально разглядывая лейтенанта. Тому стало вдруг очень и очень неуютно…
- Какая занятная история. Прямо-таки, в духе рассказов сэра Алана… - натужно протянул Джемпер. – Короче говоря, сержант, подозреваю, что вы в курсе происходящего?
- Так точно, сааар! – с утрированным колониальным акцентом доложил О’Мэлли. – Про то, что у нас завелись гремлины, не в курсе разве что только в Берлине. Хотя, зная паскудников - швабов – не удивлюсь, что мимо них не прошло.
- Лейтенант Флеминг, - покосился на того полковник, - утверждает, что вы способны совладать с этими…. – Джемпер неопределенно помахал в воздухе ладонью.
- Гремлинами, саар! – подсказал непривычное слово сержант. – Да, саар, я могу совладать с этими негодяями! Но это будет непросто. И недешево!
- Что?!
«Все же, с утра пить виски - не выход!» - отстраненно думал Флеминг, наблюдая, как нездоровая краснота начинает подниматься по лицу полковника, начиная с линии тугого воротника и выше, до залысин…
- Саар! Я неточно выразился! - потомок пиратской королевы понял, что очень неверно выразился, и ему грозит немедленная смерть, если, конечно, полковник Джемпер все же сможет вытащить заевший в кобуре «Веблей – Скотт».- Я только хотел сказать, что будет кое-что необходимо!!!
И, сообразив, что никто его все-таки не застрелит, а полковничья ладонь уже просто так лежит на рукояти револьвера, сержант затараторил, мигом растеряв весь свой магнетизм:
- Нужен патефон с кучей пластинок, пойдет кто угодно, кроме Бесси Смит! Немного имбирного печенья и ящик джина. Джин подойдет даже самый паршивый.
- И все? - уточнил Флеминг, старательно записавший все требуемые ингредиенты в блокнот в черном кожаном переплете.
- Да, сэр! Этого будет достаточно!
- Флеминг с треском вырвал страницу и протянул полковнику на подпись. Джемпер подмахнул не глядя.
- Все, сержант! – лейтенант подал О’Мэлли листок, – бегом к майору Рейли, получите все необходимое!
Сержант козырнул и выскочил из кабинета. Мелкой дробью пронеслись шаги по коридору.
- Черт те что творится в этом гребаном Хабанни… Народ Ши, эльфодралы, какие-то гремлины… Так скоро еще и генерала Митчелла занесет в наши трущобы. И будем мы с ним гонять по кабинету маленьких большевиков. С хвостами и рогами…
Лейтенант счел, что лучшим вариантом действий в этой ситуации будет промолчать. А также - не проронить ни слова, когда Джемпер вытащит из поистине бездонного стола очередную бутылку «Мидлетона» десятилетней выдержки, забыв про недопитую предыдущую бутылку, немым укором посверкивающую дном сквозь пыльный ворс ковра.
- Да, Йен, - победив плотно запечатанное горлышко, полковник взглянул на лейтенанта. – У Вас нет предположений относительно такого отрицательного отношения этих вредителей к Бесси Смит? Насколько помню – девица недурственно поет.
- Очевидно, - Флеминг повторил давешнее неопределенное помахивание ладонью. - Все дело в скандальной славе Смит. А гремлины - существа с патриархальными устоями…
- Сущий бедлам, – резко крутнул шеей полковник. И, не спрашивая согласия, наполнил оба стакана темно-янтарной жидкостью. По-русски – по края…
«Альбатрос» беспощадно раскачивало порывами ветра, грозящим поотламывать плоскости или вовсе проткнуть ледяными копьями снега обшивку. Но четыре «Джипси Твитла», захлебываясь от натуги, продолжали тащить машину сквозь зимнее небо, с каждой минутой подходя все ближе к цели – аэродрому большевиков где-то в Прибалтике...
Сержанта О’Мэлли отчаянно мутило, выворачивая, казалось, наизнанку. Сил не оставалось ни на что. Джек даже перестал проклинать себя за ненужную инициативность. Отец ведь всегда говорил, перебрав лишку – «Хороший ты, Джеки, парень! Но твоя любовь выпендриться тебя же и погубит в конце концов!»
Как в воду глядел… Надо же было хвастать напропалую про родство. А потом еще и помогать ловить малышей. Да что помогать! Джеки, не обманывай сам себя! Ты их лично и поймал, подманив дешевым пойлом…
И завертелось. Хабанни – Александрия – Марсель – Лондон – Котка – и, наконец, промерзший салон дальнего транспортника с забавным утенком на фюзеляже. И два десантируемых контейнера с дюжиной малышей в каждом. Отличный подарок большевикам!
Тяжелая туша «Альбатроса» вдруг свалилась на крыло, уходя в крутой вираж. Джека бросило на бок, больно приложив о переборку... По заваленному всяким хламом корпусу пробежал, хватаясь за все подряд, лишь бы устоять, капитан Джонс. Его приставили к сержанту и малышам еще в Александрии. И, странное дело, они даже сумели несколько сдружиться. Если, конечно, можно назвать так то чувство, что возникло между истинным лондонским «кокни» и парнем из Ольстера…
- Джек! – капитан заорал прямо в ухо, перекрикивая надсадный рев двигателей. – Красные нас подловили! Готовь к сбросу! Оба ящика!
Сержант кивнул, даже не пытаясь докричаться до капитана. Самолет начало кидать из стороны в сторону. Рядом с иллюминатором прошла огненная строчка вспыхнувших огоньков. Стопоры на люке заело. Пришлось отдраивать подвернувшимся под руку топором, невесть как оказавшимся в самолете.
И - раз, и-и-и - два! Поднатужившись, сбросили ящики с малышами, чуть не забыв вщелкнуть карабинчик в стальной трос…
О’Мэлли не увидел, как раскрываются парашюты и как медленно опускаются к земле ящики с малышами, раскачиваясь в потоках воздуха. В следующем заходе И-16 из 38-го ИАПа не промазал…
- Погода нелетная, – робко вставил майор. – Плоскости обмерзают. Не приспособлена техника наша для таких погод. Техники вымотанные до крайности. И половина личного состава с обморожениями...
- Самолеты не приспособлены, говоришь?! - снова начал заводиться полковник, - Хрюкин авианосцы японские топит, наши пол-Хельсинки выбомбили к херам, а ты даже гайки прикручивать толком не научился?! И технари с условиями тебя не устраивают!? Вставай, вставай! – требовательно махнул рукой комполка и гневно нахлобучил летный шлем, который по такой погоде был удобнее положенной ушанки.
- Зааачем? – протянул Гудков, но все же встал, рывками застегивая полушубок.
- Выведу в чистое поле, поставлю у стенки и пущу пулю в лоб! – устало сказал комполка. – На летное поле пошли. Покажешь, как к вылету готовите. А то вон, мне уже Семендяев намекать начал, что развел вредителей. Собственные технари пуще вражеского ПВО самолеты с небес ссаживают…
Дорога до аэродрома заняла минут двадцать, если не больше. И расстояния-то, как такового – с километр. Но пурга крутила по всей розе ветров ледяные плети обжигающе холодной снежной «крупы», норовя побольнее стегануть по лицу, запорошить глаза. Вот и пришлось идти, уткнувшись в воротник. И, время от времени, идти, словно рак, задом наперед.
Самолеты стояли плотно – чуть ли не крыло к крылу. Занесенные снегом, они казались продолжением сугробов, неведомыми снеговыми птицами, по странной прихоти эволюции отрастившими красные звезды на оперении. Полковник тряхнул головой, отгоняя причудливые наваждения. Ни к чему все эти мирмихлюндии и прочие рефлексии. Не любоваться сюда пришли.
Высоко поднимая ноги в валенках, к ним подошел дежурный по аэродрому. Полковник отмахнулся - молчи, мол, обойдемся и без стандартных фраз про отсутствие нарушений.
Где-то, совсем рядом, раздался скрежет металла о металл. Тренированный организм кадрового красного командира, еще с КВЖД привыкшего обращать внимание на любые мелочи, тут же прикинул направление. Маленькая группа напролом, через сугробы, достигающие пояса, двинулась на звук. Идти пришлось недолго – только завернуть надо за левую плоскость СБ с бортовым номером 45.
Хвостовую оконечность самолета закрывал совершенно неуставной чехол, скроенный из разнокалиберного брезента, в котором угадывались списанные плащ-палатки и вовсе уж неописуемые куски не пойми откуда. Из-под чехла валил пар, видимый даже сквозь плотную завесу пурги, и слышались ругательства вперемешку с глухими ударами.
- Эт-то еще что такое?! - спросил полковник, не дождавшись внятного ответа от дежурного, приподнял обледеневший край чехла, нырнул внутрь.
Дежурный с зампотехом переглянулись и последовали за полковником.
- Ну, тут такое дело… - Пожилой техник пытался оттереть куском ветоши намертво въевшуюся смазку с рук, – с винтиками-гаечками в перчатках не поработаешь. Шибко работа тонкая. А снимешь, руки через две минуты – хоть отпиливай ржавой ножовкой. Деревянные становятся. Вот и мучаемся.
Техник показал комполка ладонь. Облезшая кожа, следы от лопнувших пузырей…
- Оно как ведь бывает, послюнишь палец, гаечку приморозишь, с пальца наживишь, потом только за инструмент берешься. До кучи - еще и темнота лютая, хоть глаза выкалывай! Не видно ни черта! То ли туда прикрутил, то ли не туда. Про смазку вообще молчу. Тут еще снабженцы подкузьмили - зимней и нету почти...
Техник говорил совершенно безразличным тоном, от которого становилось еще страшнее. Полковника явственно передернуло.
- Вот мы и приспособились, чехол соорудили, досками от ящиков топим – всяко полегче. Да и наших много по госпиталям увезли, да то вы, товарищ полковник, и без меня знаете.
- Знаю, – коротко ответил комполка. Пару секунд молчал, потом круто развернулся на пятках, чуть не задев головой подпорку, поднял полотно и вышел из-под чехла. Зампотех ждать не заставил и тут же выскочил следом.
К штабу шли молча. Только на пороге полковник притянул Гудкова за ремень к себе и тихо сказал в лицо:
- Если ты, сука, не озаботишься утеплением, я тебя самого голой жопой на мороз выставлю. Обогреватели из дивизии чтобы завтра привез. И мне насрать, какими правдами и неправдами ты их выписывать будешь. И чтобы боксы ремонтные готовы были через неделю. Хоть из фанеры лепи, хоть из партбилета сооружай. Пока хлопцы в этих условиях самолеты обслуживают - нам и войны не надо.
Часовой старательно делал вид, что ничего не видит и не слышит…
***
Боец содрал заледеневшие варежки и с благодарностью принял кружку. Горячий металл обжег руки, но замерзший старшина на такую мелочь внимания не обратил. Шумно, с прихлебыванием, опустошил первую. Кипятку тут же долили.
- Ну что, старшина, докладывай, как сбегали и все такое! – начальник заставы присел рядом. – Да сиди ты, - старшину пришлось тут же останавливать и усаживать на место. – Как неродной, право слово!
Старший лейтенант со старшиной на одной заставе служили не первый год, и в общении с глазу на глаз определенные вольности присутствовали.
- Да что там рассказывать, Николаич! – вздохнул старшина и отставил пустую кружку подальше. – Финна, как «ястребок» его свалил, до озера потянуло, места падения не видел. А вот парашюты отследили. Мчали так, что палки лыжные в дугу гнулись. На месте парашюты грузовые нашли. Один куполом за ветки зацепился. Контейнера рядом разбитые валяются. Изнутри войлоком каким-то обшитые. И засранные все. Ну, то ребята подвезут – сам посмотришь. Вокруг следов куча. Словно кура здоровенная истоптала. Ну, я поближе посунулся, а на меня хрень прыгнула какая-то…
- Собака?! – тут же напрягся начальник, с голозадого детства побаивающийся собак. Если они, конечно, не состоят в штате Пограничных Войск Народного комиссариата внутренних дел СССР…
- Если бы собака. Ящера какая-то зеленая. Уши врастопыр. И кусается.
- И что?
- Да ничего! – усмехнулся старшина. И, скинув с плеча карабин, показал исцарапанный приклад с надгрызенным затыльником. – Супротив советского пограничника, да с голыми зубами? Ребята тушку подвезут – сам посмотришь. Их там, нахрен замерзших, точнехонько две дюжины окрест валялось. Вместе с этим, кусачим…
(с) Михаил Рагимов. Рассказ написан в соавторстве со >Станиславом Друзьяком
См.: irkuem.livejournal.com/172157.html